Библиотека
Исследователям Катынского дела

Черчилль в Москве: в 1942 г. второго фронта не будет

К лету 1942 г. положение на фронте снова стало крайне опасным. 28 июня войска противника перешли в генеральное наступление. Кроме немецких войск еще с весны на фронте было 14 финских, 13 румынских, 6 венгерских, 3 итальянские, 2 словацкие и 1 испанская дивизии. По требованию гитлеровцев на фронт прибывали новые части союзников Германии, в том числе 8-я итальянская армия1. В Берлине считали, что силы Советского Союза уже значительно подорваны и вермахт будет в состоянии нанести ему сокрушительное поражение.

За год, истекший с начала войны, Коммунистическая партия, советский народ проделали в труднейших условиях титаническую работу по укреплению военной мощи страны. Было осуществлено перебазирование миллионов людей, огромного числа предприятий в глубокий тыл. Производство военных материалов значительно увеличилось. Тем не менее самолетов, танков, орудий, боеприпасов не хватало.

Сосредоточив 90 дивизий на южном крыле фронта и создав там перевес, противник развил наступление в направлении Сталинграда. Фашистским войскам удалось выйти к Волге. С 13 сентября ожесточенные оборонительные бои велись уже в самом Сталинграде.

25 июля войска противника начали наступление также С целью захвата Кавказа, в том числе его нефтяных богатств.

В этих беспредельно трудных для СССР условиях принципиально важное значение имел вопрос об открытии Великобританией и США второго фронта в Западной Европе.

24 июля, в разгар германского наступления, Объединенный комитет начальников штабов США и Великобритании утвердил документ о военных операциях англо-американских войск в 1942—1943 гг. Однако он начинался с констатации, что высадка во Франции ограниченными силами в 1942 г. не состоится. Было решено немедленно разработать план начала операции в Северо-Западной Африке. Подразумевается, говорилось в документе, что проведение операции в Африке практически исключает возможность успешной высадки во Франции и в 1943 г.2 Решения комитета были утверждены английским и американским правительствами.

Таким образом, правительства США и Великобритании в одностороннем порядке, не проконсультировавшись с Советским правительством, отказались от провозглашенной за месяц до этого в советско-американском и советско-английском коммюнике задачи открытия второго фронта в Европе в 1942 г. Более того, было предрешено, что открытие второго фронта не состоится даже в 1943 г., то есть переносится на 1944 г. Вопрос об открытии второго фронта был надолго закрыт.

В те дни И.М. Майский телеграфировал из Лондона, что «необходимо констатировать, что в самый критический для нас момент мы оказались, по существу, брошенными на произвол судьбы нашими союзниками. Это очень неприятная правда, но нет никакого смысла пытаться смягчить ее. Ее необходимо также запомнить на будущее»3.

В послании главе Советского правительства от 31 июля Черчилль выразил готовность прибыть в СССР4. Этим визитом он хотел в какой-то степени смягчить тот удар, который наносили Великобритания и США Советскому Союзу своим отказом открыть второй фронт в Европе в 1942 г. Черчилль хотел также выяснить, сможет ли Красная Армия устоять перед ожесточенной попыткой германских войск прорваться через Кавказ. Ведь если бы эта попытка немцев увенчалась успехом, то ему пришлось бы думать не о высадке в Северо-Западной Африке, а о крайне трудных и опасных оборонительных боях на Ближнем и Среднем Востоке. По указанию президента США вместе с британским премьером в Москву отправился также А. Гарриман.

Черчилль впоследствии писал, что он летел в Москву с противоречивыми чувствами. «Я размышлял о моей миссии в это угрюмое большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении»5.

У. Черчилль и А. Гарриман прибыли в Москву 12 августа 1942 г. В тот же день вечером И.В. Сталин информировал их об очень сложном положении на фронте. Противник стремится, сказал он, прорваться к Баку и захватить Сталинград. Остановить немецкое наступление не удалось.

Излагая свою позицию по вопросу о втором фронте, Черчилль утверждал, что американцы и англичане, мол, не в состоянии предпринять вторжение в Северную Францию в сентябре 1942 г. Затем он заявил, что «Англия и США готовятся к большим операциям в 1943 году». Для этой цели на Британские острова должен прибыть 1 млн американских солдат, то есть 27 дивизий. Англичане планируют прибавить 21 собственную дивизию6.

Как видно из приведенных выше материалов, это заявление Черчилля было заведомой ложью, ибо открытие второго фронта уже было перенесено британским и американским правительствами на 1944 г.

Выслушав Черчилля, Сталин переспросил, правильно ли он понял, что второго фронта в 1942 г. не будет и что английское правительство отказывается также от проведения операции по высадке на французском побережье в 1942 г. 6—8 дивизий. Британский премьер подтвердил, что это так7.

Характеризуя эту часть беседы, Гарриман телеграфировал Рузвельту: «По каждому пункту Сталин вступал в спор с резкостью, почти граничившей с оскорблением. Он делал замечания вроде того, что тот, кто не хочет рисковать, никогда не выиграет войны и что не надо бояться немцев. Эту часть беседы он закончил, резко заявив, что он не может принудить нас действовать, но он не может согласиться с высказанными аргументами»8.

Затем Черчилль изложил англо-американский план высадки 7 американских и 5 британских дивизий во Французской Северной Африке (операция «Факел»), указав дату — 30 октября 1942 г. После захвата ее, сказал он, мы могли бы «угрожать подбрюшью гитлеровской Европы». Черчилль нарисовал крокодила и показал, как англичане и американцы собираются «атаковать мягкое подбрюшье этого крокодила». «Мы могли бы, — снова лицемерно сказал он, — осуществить смертельное нападение на Гитлера в следующем году»9.

На второй день переговоров, 13 августа, Сталин вручил Черчиллю и Гарриману меморандум, в котором констатировалось, что в 1942 г. существуют наиболее благоприятные условия для создания второго фронта в Европе, так как почти все силы немецких войск, причем лучшие силы, отвлечены на советско-германский фронт. «Именно в 1942 г., — говорилось в меморандуме, — возможно и следует создать второй фронт в Европе»10.

Черчилль обещал дать на этот меморандум письменный ответ, но заявил об окончательности решений об отсрочке открытия второго фронта, принятых британским и американским правительствами. Гарриман присоединился к высказываниям английского премьер-министра.

Черчилль проявил особую заинтересованность положением на Северном Кавказе, где в то время также шло наступление германских войск. Глава Советского правительства изложил планы обороны Кавказа и выразил уверенность, что советские войска удержат его.

В ходе этой беседы Сталин поднял также вопрос о поставках. Он выразил благодарность за полученные военные материалы, но отметил, что планы поставок выполняются не полностью, так что в результате Советский Союз мало что получает от США и Англии. Сталии сказал, что не жалуется, но «если даны обещания, они должны быть выполнены».

Глава Советского правительства подчеркнул, что СССР ежедневно теряет на фронте 10 тыс. человек. Учитывая это, требуется больше жертв также от других союзников. Сталин высказал мнение, что англичане и американцы в состоянии осуществить высадку во Франции. Им не следует так бояться немцев, переоценивать их силу11.

Было решено опубликовать совместное коммюнике о визите Черчилля в Москву. Британский премьер заметил, что надо использовать поездку «с максимальным эффектом, чтобы вызвать величайшее раздражение у противника».

В связи с этим Сталин коснулся коммюнике от 12 июня о втором фронте. «Мы думали, — сказал он, — причинить раздражение немцам англо-советским коммюнике. Обещали то, чего не будет. Он хотел бы сказать в коммюнике то, что можно исполнить, не давать невыполнимых обещаний и не повторять прежней ошибки»12.

Сообщая в Лондон об этой беседе, британский премьер писал, что состоялась «самая неприятная дискуссия». Так, Сталин сказал «много обидных вещей, особенно о том, что мы слишком боимся сражаться с немцами», что мы нарушили наше обещание о высадке во Франции, что мы нарушили обещания относительно поставок и посылали только «остатки», не нужные нам самим. По-видимому, эти упреки были адресованы в одинаковой степени нам и американцам. Я резко возражал, писал он, против всех его утверждений. Черчилль высказывал мнение, что его визит кончился полным провалом13.

В переговорах наступил перерыв. Британский премьер колебался, продолжать переговоры или нет. Он воскликнул: «Неужели Сталин не понимает, с кем он говорит? С представителем самой могущественной империи, которую когда-либо видел мир!»14

Разумеется, Черчилль переоценивал тут свои достоинства и могущество Британской империи. Ведь ему пришлось отправиться в Москву потому, что империя, которую он представлял, оказалась недостаточно могущественной, а именно от могущества СССР, его способности дать отпор агрессии зависела судьба и Британской империи. Британский посол в Москве А. Кларк Керр (он сменил на этом посту Ст. Криппса в марте 1942 г.) все же уговорил Черчилля согласиться на новую встречу с главой Советского правительства.

14 августа Черчилль и Гарриман передали советской стороне памятные записки, в которых доказывали, что никаких обещаний об открытии второго фронта в 1942 г. британское и американское правительства не давали. Черчилль ссылался при этом на меморандум от 10 июня 1942 г.15

Беседа Сталина с Черчиллем 15 августа проходила в более спокойном тоне. Британский премьер отметил, что его информация по вопросу о втором фронте, естественно, должна была явиться «ударом и разочарованием» для русских. Поэтому он и прилетел в Москву сам, считая это своим долгом.

Сталин признавал значение встречи. Он отметил, что между ними имеются разногласия, но установленные персональные контакты означают, что создана основа для будущих соглашений. Глава Советского правительства сказал, что склонен смотреть на положение оптимистически. Было признано желательным организовать встречу глав правительств СССР, Великобритании и США16.

Вечером Сталин пригласил Черчилля на ужин. Беседа между ними продолжалась до трех часов утра. Глава Советского правительства информировал, что СССР теперь в состоянии производить достаточное количество танков и больше не нуждается в поставках их. Но не хватает грузовиков. Поэтому вместо танков в будущем желательно получать грузовики. В ходе беседы состоялся обмен мнениями и по многим другим вопросам, в том числе не имевшим непосредственного отношения к ведению войны. Никаких спорных вопросов на ней уже не поднималось.

Черчилль телеграфировал в Лондон, что последняя беседа дала хорошее представление о положении в России, которое выглядит «весьма обнадеживающе». Сталин выражает глубокую уверенность в том, что СССР в состоянии выдержать до зимы. Во время беседы господствовала добрая воля. «Мне кажется, что я установил личные контакты, которые будут полезными». Давая общую оценку результатам поездки, британский премьер писал: «В целом я определенно воодушевлен своим визитом в Москву. Я убежден в том, что разочаровывающие сведения, которые я привез с собой, мог передать только я лично, не вызвав действительно серьезного расхождения. Я был обязан поехать. Теперь им известно самое худшее, и, выразив свой протест, они теперь настроены совершенно дружелюбно, и это несмотря на то, что сейчас они переживают самое тревожное и тяжелое время»17.

Таким образом, учитывая отказ Великобритании и США открыть второй фронт в 1942 г., а также прекращение отправки ими конвоев, переговоры в Москве носили весьма острый характер. Но сам факт приезда в Москву впервые в истории британского премьера, к тому же именно У. Черчилля, свидетельствовал о том, что Британская империя была жизненно заинтересована в сотрудничестве с СССР в войне18. Советский Союз со своей стороны проявлял действительно серьезную заинтересованность в укреплении взаимодействия с Англией и США. Гарриман писал после окончания визита, что Сталин продемонстрировал «стремление к продолжению сотрудничества, причем не только в войне, но также и после нее»19.

Докладывая по возвращении в Лондон на заседании военного кабинета об итогах визита, Черчилль говорил: «Нет ни малейших сомнений в решимости русских продолжать сражаться. Хотя они оказывали сильное давление, добиваясь открытия второго фронта в Европе в этом году, они не кричат о своих трудностях»20. Черчилль отмечал, что Сталин раскрыл перед ним веские основания своей уверенности, в том числе и план «широкомасштабного контрнаступления», но он просил держать это в особом секрете21.

Гарриман, возвратившись в Вашингтон, информировал Рузвельта: «Нет сомнений, что русский фронт будет существовать. Вопрос только в том, насколько он будет эффективным, а от этого зависит весь ход войны»22.

Позиция Советского правительства по вопросу о втором фронте была публично изложена 3 октября 1942 г. в ответах И.В. Сталина на вопросы корреспондента американского агентства Ассошиэйтед Пресс Г. Кэссиди:

«1. Какое место в советской оценке текущего положения занимает возможность второго фронта?

Ответ: Очень важное, можно сказать, первостепенное место.

2. Насколько эффективна помощь союзников Советскому Союзу и что можно было бы сделать, чтобы расширить и улучшить эту помощь?

Ответ: В сравнении с той помощью, которую оказывает союзникам Советский Союз, оттягивая на себя главные силы немецко-фашистских войск, помощь союзников Советскому Союзу пока еще мало эффективна. Для расширения и улучшения этой помощи требуется лишь одно: полное и своевременное выполнение союзниками их обязательств»23.

Выступая 6 ноября 1942 г. с докладом по случаю 25-й годовщины Октябрьской революции, И.В. Сталин подчеркнул, что отсутствие второго фронта дало немцам возможность собрать все свои резервы, бросить их на восточный фронт и создать большой перевес сил на юго-западном направлении. Если бы существовал второй фронт, отметил он, то уже летом этого года немецко-фашистская армия стояла бы перед катастрофой24.

Примечания

1. См.: История второй мировой войны, т. 5, с. 121, 145.

2. См.: Батлер Дж. и Гуайер Дж. Большая стратегия. Июнь 1941 — август 1942, с. 519.

3. История внешней политики СССР, т. 1, с. 436.

4. См.: Переписка Председателя Совета Министров СССР, т. 1, с. 70.

5. Churchill W.S. The Second World War, vol. 4, p. 428.

6. См.: Советско-английские отношения... Документы, т. 1, с. 266.

7. См. Там же, с. 268.

8. FRUS. 1942, vol. 3, p. 619.

9. Советско-английские отношения... Документы, т. 1, с. 269—270; Public Record Office, FO 800/300/6143. Насколько «мягким» было это «подбрюшье», стало очевидным, когда английским и американским солдатам впоследствии, после высадки в Италии, приходилось преодолевать бесконечные горные преграды, в которых они так и застряли до конца войны.

10. Переписка Председателя Совета Министров СССР, т. 1, с. 73—74.

11. См.: Советско-английские отношения... Документы, т. 1, с. 271—276; Public Record Office, FO 800/300/6143.

12. Советско-английские отношения... Документы, т. 1, с. 275.

13. Public Record Office, FO 800/300/6143.

14. Moran, Lord. Winston Churchill. London, 1966, p. 62.

15. См.: Переписка Председателя Совета Министров СССР, т. 1, с. 75—76; FRUS. 1942, vol. 3, p. 622.

16. См.: Советско-английские отношения... Документы, т. 1, с. 279; Public Record Office, FO 800/300/6143.

17. Churchill W.S. The Second World War, vol. 4, p. 450—451.

18. Черчилль говорил 21 сентября на заседании военного кабинета: «Полное поражение России или утрата ею значения сколько-нибудь серьезного военного фактора дали бы всей массе германских армий возможность обрушиться на нас» (Public Record Office, Cab. 65/31).

19. Harriman W.A. and Abel E. Special Envoy to Churchill and Stalin, p. 162.

20. Public Record Office, Cab. 65/31.

21. Churchill W.S. The Second World War, vol. 4, p. 445.

22. Harriman W.A. and Abel E. Special Envoy to Churchill and Stalin, p. 169.

23. Внешняя политика Советского Союза... Документы, т. 1, с. 69.

24. Там же, с. 74—77.

 
Яндекс.Метрика
© 2024 Библиотека. Исследователям Катынского дела.
Публикация материалов со сноской на источник.
На главную | Карта сайта | Ссылки | Контакты