Возникновение и начало второй мировой войны не были неожиданностью для КПСС и Советского правительства. Понимание взрывоопасного характера международных отношений межвоенного периода, предвидение опасности разжигания агрессивными силами войны были заложены в основу планирования и практических мероприятий внешней политики СССР в 20—30-х годах. Неоднократно указывая на возможности новых военных конфликтов как регионального, так и мирового масштаба, основоположник внешней политики первого в мире социалистического государства В.И. Ленин подчеркивал, что кажущиеся крепкими союзы и коалиции ведущих капиталистических держав могут оказаться временными и что мирные формы разрешения межимпериалистических противоречий уступят место военным.
Руководствуясь этим ленинским прогнозом, КПСС одновременно исходила из того, что грядущие военные катаклизмы представляют наивысшую внешнюю угрозу завоеваниям социализма в СССР, ибо в случае возникновения война наверняка не минует Советский Союз в силу сложившейся в мире расстановки и соотношения классовых сил. Как указывал В.И. Ленин, «при теперешнем мировом положении, после империалистской войны, взаимные отношения народов, вся мировая система государств определяются борьбой небольшой группы империалистских наций против советского движения и советских государств, во главе которых стоит Советская Россия»1. В.И. Ленин предвидел, что временами эта борьба может достигнуть такой остроты, что перерастет в вооруженное нападение капитализма, и поэтому предупреждал: «Надо помнить, что от всякого нашествия мы всегда на волоске»2.
После прихода Гитлера к власти фактически вся система советских оценок международного положения сводилась к тому, что фашистская Германия — главный источник военной угрозы в Европе. Со всей определенностью об этом было заявлено в начале 1934 г. на XVII съезде ВКП(б). Тогда же был сделан важнейший теоретический и практический вывод: межимпериалистические противоречия достигли такой остроты, что создали почву для военных столкновений и поставили на очередь войну как средство нового передела мира и сфер влияния в пользу более сильных государств.
Эти выводы — показатель силы научного предвидения марксистско-ленинской мысли — были приняты и развиты международным коммунистическим и рабочим движением. «Германский фашизм является главным поджигателем новой империалистической войны и выступает как ударный кулак международной контрреволюции»3, — указывалось в резолюции VII конгресса Коминтерна летом 1935 г. Германские фашисты стремятся «к гегемонии германского империализма в Европе, ставят вопрос об изменении европейских границ посредством войны, за счет своих соседей»4.
В практическом плане Советский Союз начал борьбу против усиления военной угрозы в Европе и Азии на самой ранней стадии, когда очаги этой угрозы только обозначались, и был единственной мировой державой, которая вела борьбу последовательно, целеустремленно и честно. Еще 6 февраля 1933 г. Советский Союз на конференции по разоружению предложил проект декларации об определении агрессии, получивший широкое признание мировой общественности. Однако к нему отрицательно отнеслась Англия.
Первый же крупный внешнеполитический шаг гитлеровцев указал на тенденцию их политики. 14 октября 1933 г. Германия покинула конференцию по разоружению, а через пять дней вышла из Лиги наций. Практически незамедлительно — 12 декабря 1933 г. ЦК ВКП (б) принимает решение о развертывании борьбы за коллективную безопасность. 20 декабря Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило документ НКИД СССР о практических мероприятиях по созданию системы европейской безопасности, в котором говорилось: «СССР не возражает против того, чтобы в рамках Лиги наций заключить региональное соглашение о взаимной защите от агрессии со стороны Германии». Участниками этого соглашения должны были стать (кроме СССР) Бельгия, Франция, Польша, Чехословакия, Литва, Латвия, Эстония и Финляндия5.
Политика региональных пактов принципиально отличалась от политики союзов, так как военные союзы империалистических держав были соглашениями одних против других, а региональный пакт был призван коллективными усилиями обеспечить мир в определенном районе и никакой угрозы ни для кого не представлял. Это был не пакт войны, а пакт мира6.
Идею коллективной безопасности советская дипломатия стремилась материализовать в различных формах — как применительно к европейскому, так и к азиатскому очагам военной угрозы. 27 ноября 1937 г. нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов заявил: «Мы при всех подходящих случаях, и даже тогда, когда интересы Советского Союза совершенно не были затронуты, подчеркивали нашу готовность участвовать, наравне с другими великими, а также малыми державами, в коллективном отпоре агрессору. Но коллектива для отпора пока нет»7.
Борьба за коллективный отпор агрессии, которая рассматривалась в СССР в качестве наиболее надежного средства предотвращения войны, дополнялась — в тех немногих случаях, когда к этому проявляли готовность партнеры, — мерами по линии двусторонних отношений. В 1935—1937 гг. СССР заключил договоры о совместных оборонительных действиях против агрессии с Францией и Чехословакией, пакт о ненападении с Китаем. Одновременно велась огромная политическая работа по разоблачению агрессивных сил, неизменно осуждались акты агрессии, осуществлялась поддержка свободы и независимости народов, оказавшихся жертвой агрессии.
