I.6. Польская «рефолюция»^*, или «круглый стол»

31 августа 1988 г., в годовщину заключения Гданьских соглашений, Л. Валенса встретился с Ч. Кищаком. Лидер «Солидарности» пришел на встречу не один: его сопровождал епископ Е. Домбровский. Со стороны правительства во встрече, помимо Кищака, участвовал С. Чосек. В ходе переговоров Валенса настаивал на легализации «Солидарности», правительственная сторона, памятуя грозные события 1980—1981 гг., не готова была принять это требование. Реальным итогом встречи явилась договоренность о проведении «круглого стола» и обязательство Валенсы прекратить забастовки.

Добиться последнего было не просто. Валенсу, после встречи с Кищаком призывавшего рабочих гданьской судоверфи возобновить работу, встретили без всякого энтузиазма. Его обвиняли в предательстве и измене идеалам «Солидарности». На шахте «Июльский манифест» рабочие едва не вывезли его с территории предприятия на тачке (так во время забастовок 1980—1981 гг. поступали с неугодными руководителями предприятий). Но авторитет лидера «Солидарности» оказался все же настолько силен, что ему удалось добиться прекращения забастовок, убедить рабочих в том, что эта «игра стоит свеч», а тот «страшный покер», в который он играет с властью, еще может быть выигран.

Во властных партийных кругах царило смятение. Опасения, что «партия отступает», охватили многих. В. Ярузельский, пытаясь склонить на свою сторону колеблющихся, в те дни так выражал свою позицию: «Нет места для "Солидарности", которая еще раз подтвердила, что является партией забастовок, партией подстрекателей. Но есть место для людей бывшей "Солидарности", которые хотят конструктивно сотрудничать»¹.

В среде оппозиции в это время не было ясности по вопросу о цене, которую можно заплатить власти за компромисс. По приглашению Валенсы группа его ближайших советников-интеллектуалов собралась в сентябре 1988 г. в гданьском костеле св. Бригиды чтобы выработать платформу оппозиции. В принятых документах акцентировалась необходимость легализации «Солидарности», что не могло устроить власть, т. к. прежде речь шла о переговорах без всяких предварительных условий. Это означало, что сторонам предстоит непростой путь к диалогу.

15 сентября 1988 г. состоялась вторая встреча Валенсы с Кищаком, устроенная при непосредственном участии епископата. Во встрече приняли участие ксендз А. Оршулик и профессор А. Стельмаховский. Достичь консенсуса сторонам не удалось, ибо Валенса настаивал на легализации «Солидарности», а Кищак упорно отрицал такую возможность. Обсуждая итоги встречи, советники Валенсы предлагали прервать переговоры. Но Валенса принял другое решение.

16 сентября в правительственной вилле в поселке Магдаленка под Варшавой собрались представители ПОРП, «Солидарности», католической церкви, а также Объединенной крестьянской партии, Демократической партии и легальных профсоюзов для обсуждения вопроса о «Солидарности». И вновь стороны не смогли достичь согласия. Примечательно, что все ссылались на мнение «простых людей». Кищак говорил о невозможности объяснить «партийной массе» легализацию «Солидарности», Валенса — о том, что рабочие не поймут его отступления от основного требования оппозиции. Срыв переговоров казался неизбежным, но после конфиденциальной встречи Валенсы, Кищака и Мазовецкого на завершавшем встречу ужине представители «Солидарности» согласились начать переговоры без предварительной легализации НСПС.

Причину изменения своей позиции Валенса членам делегации объяснять не стал, а они, за исключением В. Фрасынюка, без особого сопротивления приняли единоличное решение лидера. Повлияла же на решение Валенсы информация Кищака о грядущих в ближайшее время перестановках в правительстве. И они действительно произошли. 27 сентября после отставки З. Месснера премьер-министром стал М. Раковский. Оппозиция, которой в тот момент казалось, что она возвращает свое прежнее высокое влияние в обществе, не имела четкой и ясной программы. Она знала только, что не хочет тесного сотрудничества с властями. Во всяком случае, когда М. Раковский предложил некоторым оппозиционерам — В. Тшечяковскому, А. Пашиньскому, А. Мицевскому, Ю. Аулейтнеру — войти в состав правительства, все отказались.

Назначение Раковского на пост премьера не вызвало энтузиазма ни в ПОРП, ни у оппозиции. Коммунисты считали многолетнего редактора «Политики» либералом, а оппозиционеры помнили его далеко не либеральные высказывания в первой половине 1980-х годов, дискуссию с Валенсой на Гданьской судоверфи, во время которой Раковский позволил себе оскорбления в адрес лидера «Солидарности». Новый премьер во главу угла ставил экономические проблемы, хотя и приветствовал идею «круглого стола». Не раз цитировалось его высказывание в этой связи: «поляков интересует не столько "круглый стол", сколько богато накрытый». М. Раковский предлагал ряд дозированных либеральных перемен в экономической сфере: введение свободного обращения иностранной валюты, разрешение аренды государственного имущества, создание коммерческих банков и др. Все это должно было создать заинтересованность в реформах со стороны номенклатуры, которая, конечно, в первую очередь и могла воспользоваться результатами экономической либерализации.

Последний «коммунистический премьер» польского правительства, вспоминая впоследствии об этом непростом времени, отмечал, как трудно было и ему самому, и товарищам по партии изменить свое отношение к «Солидарности». Ведь много лет после введения военного положения ПОРП исходила из того, что с «Солидарностью», как организацией, покончено, а Валенса — не более чем частное лицо. Но пришло время менять свои взгляды².

Подготовка к «круглому столу» со стороны власти включала в себя, в том числе, и попытки ослабить противника, дискредитировать «Солидарность» или отдельных ее деятелей в глазах общества. ПОРП явно не была готова к легализации профсоюза, не оставляла попыток «растворить» это требование оппозиции в обещаниях широкой демократизации, при которой постулат о необходимости легализации «Солидарности» утрачивал бы смысл. Перед партийной пропагандой ставилась задача, по выражению В. Ярузельского, исключить из политической жизни «всех этих Михников». Предполагалось не налаживание партнерских отношений с оппозицией, а, скорее, кооптация части ее в систему власти. Как говорил во время подготовки «круглого стола» С. Чосек: «Мы вам дадим жить, вы нам дадите жить, все будет в порядке» и, обращаясь к Валенсе, заметил, указывая на шикарную машину представителя епископата, «договоримся и все будем ездить на таких мерседесах»³.

В это время в ЦК был подготовлен документ «Перемены в политической системе государства», где впервые конкретно были обрисованы контуры предстоявших политических реформ. В документе подчеркивалась незыблемость таких принципов, как руководящая роль ПОРП, общественная собственность на основные средства производства, сложившаяся система международных соглашений. Руководящая роль партии, по мысли авторов документа, отнюдь не исключала возможности диалога с обществом, с лояльной оппозицией, представленной различного рода объединениями. Предполагалось введение поста президента, учреждение Совета национального согласия и второй палаты парламента (сената), куда вошли бы представители «конструктивной оппозиции». Ключевая роль отводилась президенту, которым мог быть только член ПОРП.

В документе речь шла именно об определенной части оппозиции, ведь в стране, помимо «Солидарности», в которой, правда, были и свои радикалы, и свои умеренные, существовала откровенно антикоммунистическая, радикальная оппозиция, призывавшая к вооруженному восстанию, всеобщей забастовке, другим подобным методам борьбы. Однако эта часть оппозиции не имела серьезной поддержки в обществе и поэтому в переговорах не учитывалась.

Но в понимании того, кто может быть причислен к конструктивной оппозиции, мнения власти и «Солидарности» не совпадали. Оппозиция выражала недовольство тем, что со стороны власти предлагался состав переговорщиков, среди которых слишком мало по-настоящему представительных лиц, а власти упорно сопротивлялись включению в состав делегации «Солидарности» Куроня и Михника. Предварительного согласия перед началом переговоров никак не удавалось достичь.

В начале ноября 1988 г. произошло событие, едва не положившее конец пусть трудно, но все же, идущим переговорам: М. Раковский под предлогом ликвидации неэффективных предприятий принял решение о закрытии судоверфи в Гданьске. Несмотря на возмущение оппозиции, ее лидеры осознавали, что на настоящий протест сил не хватит. Правда, в самом Гданьске состоялись демонстрации протеста, значимость которых была усилена приездом премьер-министра Великобритании М. Тэтчер. Она встречалась с Валенсой и поддержала «Солидарность». Решение польского премьера осудила вся западная пресса, свое негативное отношение высказал и Иоанн Павел II.

Символом приостановки переговорного процесса стал демонтаж специально изготовленного для переговоров круглого стола, установленного в правительственной резиденции Яблонна, расположенной недалеко от Варшавы.

Но разобрать уже готовый стол оказалось легче, чем сойти с избранного и обусловленного логикой развития событий пути переговоров. При самом активном участии епископата стороны после некоторого перерыва вновь попытались достичь компромисса: в ноябре 1988 г. в Вилянове Валенса и Мазовецкий дважды встречались с Кищаком и Чосеком, но без какого-либо результата. Казалось, только шаг отделяет стороны от разрыва. Все же в результате вмешательства епископов и ксендза Оршулика, призвавших к ответственности за страну и пригрозивших отказом от посреднической миссии церкви, совместное коммюнике было принято.

Ситуация серьезно изменилась после, казалось бы, достаточно случайного события. 15 ноября А. Медович, глава Общепольского соглашения профсоюзов и яростный поборник монополии своей организации, со страниц газеты «Трибуна люду» пригласил Валенсу на теледебаты, в формате «один на один», без всяких советников. Свои действия Медович ни с кем не согласовал, что вызвало острую негативную реакцию в верхах. Но отступать было поздно, Медович был уверен в своих силах. Теледебаты состоялись 30 ноября. Эффект их был совершенно неожиданным: Валенса по все статьям «переиграл» Медовича. Он держался спокойно и достойно, знал, чего хочет, и умело противостоял выпадам своего противника. Телезрители увидели не маргинального оппозиционера, а государственного мужа. Его устами «Солидарность» уверенно заявила о себе. После этого Раковский признал, что вопрос о легализации «Солидарности» откладывать больше нельзя.

Успех Валенсы был закреплен его триумфальным визитом в Париж 9—12 декабря 1988 г., где он был принят с государственными почестями президентом Ф. Миттераном, встречался с советским правозащитником А.Н. Сахаровым, участвуя вместе с ним в праздновании годовщины принятия Декларации прав человека. Польские власти не чинили никаких препятствий в организации этого визита, национальные СМИ освещали его ход вполне благожелательно.

Все отчетливее проявлял свое воздействие на ситуацию еще один фактор, едва ли не важнейший: менялся политический курс СССР. Были выведены войска из Афганистана; М.С. Горбачев заявил о готовности вывести воинский контингент из Германии, Чехословакии и Венгрии. Было ясно, что рассчитывать на «братскую помощь» становится все труднее. Недаром Раковский заявлял: «Развитие ситуации в социалистических странах и в СССР таково, что мы впервые совершенно самостоятельны в обустройстве нашего дома... на то, что происходит в Польше, следует смотреть с позиций того, помогает ли это или мешает "перестройке"»⁴.

Необходимость перемен становилась очевидной. В конце 1988 г. М. Раковский записал в дневнике: «Я все больше утверждаюсь во мнении, что система, которая сложилась в Польше после второй мировой войны, потерпела историческое поражение. Ее необходимо заменить другой, просто более эффективной. Возникает, однако, вопрос, смогут ли это сделать те, которые эту систему создали. Я в этом серьезно сомневаюсь»⁵.

На Х пленуме ЦК ПОРП (декабрь 1988 — январь 1989 г.) М. Раковский открыто говорил о необходимости признания «Солидарности», «той самой, хотя и не такой, как в 1981 г.». Это заявление было встречено многими участниками пленума с неодобрением. Разгорелись настоящие баталии. Пришлось прибегнуть к экстраординарным мерам (в которых некоторые исследователи усматривают элементы тонко рассчитанной политической игры): М. Раковский, Ч. Кищак, Ф. Сивицкий и сам В. Ярузельский заявили на пленуме о своей отставке в том случае, если предложение о включении конструктивной оппозиции в политическую систему не будет принято. Такой сильный ход (угроза отставки премьера, министра внутренних дел, министра обороны и главы Госсовета) пришлось применить потому, что около четверти членов Политбюро выступали против легализации «Солидарности». В конце концов, позиция реформаторов победила. Это произошло в ходе работы пленума уже в январе 1989 г.

ПОРП признала возможность включения в политическую систему страны «конструктивной оппозиции». Но и цена, которую должна была заплатить оппозиция, была немалой: участие в выборах на четко оговоренных условиях, превращавших ее в младшего партнера власти, конструктивное сотрудничество с ПОРП. На страницах оппозиционного «Тыгодника Мазовше» прямо говорилось о том, что, принимая условия власти, «Солидарность» своим моральным авторитетом способствует сохранению легитимности власти, но компромисс рассматривался как благо для Польши.

Готовность лидеров «Солидарности» к переговорам с коммунистами и к соглашению с ними не всегда находила поддержку рядовых членов профсоюза. Среди бастующих выделялись своей непримиримостью радикальные группы рабочих и молодежи, прежде всего в Гданьске и Кракове. Студенты достаточно решительно требовали легализации Независимого объединения студентов.

Позицию Валенсы активно критиковали деятели «Солидарности», стоявшие у ее истоков и входившие в Рабочую группу, в частности А. Гвязда и А. Валентынович. Действия Валенсы и других лидеров «Солидарности» неоднократно подвергались критике и на страницах подпольной печати. В декабре 1988 г. Рабочая группа приняла специальное заявление, в котором выражала протест против доминирования «одной из политических ориентаций».

В марте 1989 г. в Ястшембе состоялся съезд противников линии на согласие с коммунистами. Некоторые группировки, не отрицая саму идею «круглого стола», выдвигали свои кандидатуры на выборы. Радикальная оппозиция пыталась организовывать и акции протеста.

Но руководство страны уже сделало свой выбор: манифестации «Солидарности» впервые после долгих лет преследований не вызывали его негативной реакции и едва ли не приветствовались. А вот массовые мероприятия организаций радикальной оппозиции — «Борющейся "Солидарности"», «ППС — демократической революции», студентов, требующих регистрации своего независимого союза, — разгонялись самым безжалостным образом. Случались и аресты, и даже гибель радикальных деятелей «при невыясненных обстоятельствах».

Часть оппозиции, поддерживавшая Л. Валенсу, пыталась консолидироваться, чтобы достойно отстаивать свои интересы в ходе работы «круглого стола». 119 человек, представлявшие «Солидарность», Крестьянскую «Солидарность», Клубы католической интеллигенции, Независимое объединение студентов, движение «Свобода и мир», Хельсинкский комитет, независимые издания, экологическое движение, собрались в Варшаве в костеле Божьего милосердия и создали в декабре 1988 г. Гражданский комитет (ГК). Целью его было «выражение мнения независимых кругов общества, выражение общественных потребностей и интересов, а также формулирование и представление программ деятельности». Для исполнения этой задачи создали несколько комиссий, среди прочего — по политической реформе, праву и юстиции, экономической реформе, культуре и т. д.

Это был настоящий «теневой кабинет» власти. Не все члены «Солидарности» отнеслись к созданию ГК с энтузиазмом. Многие из них, в частности В. Фрасынюк, выражали опасения, что новая структура оторвется от базы движения — трудовых коллективов и станет инстанцией, мало связанной с профсоюзным движением. Существование такой структуры, как ГК, не предусматривалось уставом «Солидарности» и не соответствовало демократическим нормам деятельности профсоюза.

Рядовые члены «Солидарности» далеко не всегда были согласны с позицией руководства, считая, что решения принимаются без достаточного учета их позиций, келейно. Действительно, трудно говорить о демократичности процедуры и внимании к мнению всех членов «Солидарности» при определении состава делегации профсоюза на переговорах. Как, впрочем, и при определении состава ГК и подпольного руководства «Солидарности»: людей, вошедших в эти структуры, никто не выбирал, во многих случаях все определяла воля Л. Валенсы. Недовольство политикой своих лидеров выражали и рядовые члены ПОРП.

Тем не менее, линия на согласие доминировала. В конце января 1989 г. в Магдаленке состоялась встреча (последняя перед началом работы «круглого стола»), в ходе которой стороны уточнили свои позиции. В основе достигнутых принципиальных договоренностей лежала готовность власти легализовать «Солидарность» с сохранением ее региональной структуры. Оппозиция была готова принять такие перемены в политической системе и участвовать в выборах в сейм, хотя ее лидеры осознавали, что таковые не будут ни свободными, ни демократическими.

Работа «круглого стола» началась 6 февраля 1989 г. в торжественной обстановке в президентском дворце. Возглавлял делегацию со стороны власти Ч. Кищак. Он приветствовал всех входящих рукопожатием (что по разным причинам не каждому участнику переговоров доставляло удовольствие). А. Михник вспоминает, что, стремясь избежать приветствия Кищака, он долго не проходил в зал заседаний и даже опоздал к началу работы. Но когда все-таки подошел к двери зала заседаний, его рукопожатием встретил улыбающийся Кищак.

В делегацию представителей власти входили также С. Чосек, А. Квасьневский, Л. Миллер. Значительная роль принадлежала Я. Рейковскому. Со стороны оппозиции главными фигурами были Л. Валенса, Б. Геремек, Т. Мазовецкий, А. Михник, Я. Куронь. В. Ярузельский непосредственного участия в работе «круглого стола» не принимал, хотя, конечно, именно ему принадлежала главная роль в принятии решений.

В заседаниях участвовали представители ОКП, ДП, Общепольского объединения профсоюзов, проправительственные католические организации, представители церкви: ксендзы Б. Дембовский и А. Оршулик. Всего за «круглым столом» собралось 56 человек, в целом же в разных формах и на разных стадиях в работе приняли участие 452 человека.

Со стороны оппозиции преобладали лица среднего возраста: 35—44 года; более 80% имели высшее (преимущественно гуманитарное) образование; большинство проживало в крупных городах, причем более 50% в Варшаве; в плане профессиональном представлены были люди самых различных специальностей, но более 50% составляли научные работники. Для многих переговорщиков от оппозиции «круглый стол» стал началом политической карьеры: каждый четвертый позднее занимал министерский пост, трое стали премьерами, двое — президентами, большинство — депутатами или спикерами сейма и сената⁶.

Среди оппозиционеров были люди с достаточно разной политической биографией: 22 человека были прежде связаны с КОР, 21 — с клубами католической интеллигенции (КИК), 10 — с Конверсаторием «Опыт и будущее», 10 — с Независимым объединением студентов, 8 — с Хельсинским комитетом. За столом переговоров оказались также редакторы «Тыгодника повшехного» и «Res Publika», деятели Движения в защиту прав человека и гражданина и других оппозиционных организаций и издательств. В незначительной степени были представлены христианско-демократические и национальнокатолические круги оппозиции, не было представителей от многих радикальных молодежных организаций. Некоторые значительные фигуры оппозиционного движения сознательно отказались от участия в работе «круглого стола». Так, В. Хжановский^** счел, что его приглашают «лишь для стоффажа», чтобы показать, что в переговорах представлена вся оппозиция, и отказался. Ключевую роль в работе «круглого стола» сыграли коровцы и члены КИК⁷. Впоследствии в оппозиционных кругах нередко высказывалось мнение, что представительство оппозиции на «круглом столе» не было достаточно легитимным. Очевидно, в какой-то мере, действительно прав Михник, заявивший: «мы не представляем никакие круги, мы выражаем свои взгляды и все вместе составляем команду Леха Валенсы»⁸.

Работа велась по трем главным направлениям: экономика (руководили этим «столиком» со стороны власти В. Бака, со стороны оппозиции — В. Тшечяковский; политика — во главе соответственно Я. Рейковский и Б. Геремек, профсоюзы — А. Квасьневский, Т. Мазовецкий, Р. Сосновский — представитель ОСПС).

Примечательно, что вице-председатели «столика» политических реформ — Рейковский и Геремек — были знакомы с детства. В свое время они учились в одной школе в варшавском районе Жолибож (именно здесь часто селилась варшавская интеллигенция. С Жолибожем связаны, в частности биографии Куроня, братьев Качиньских). Только тогда Геремек был членом социалистического Союза борьбы молодежи, а Рейковский поддерживал далекого от идей социализма С. Миколайчика. Впоследствии оба были членами ПОРП, но после 1968 г. Геремек покинул ряды партии.

Достижение согласия не всегда было делом простым. Но, лучше узнавая друг друга, стороны к своему удивлению находили много общего. Е. Урбан писал: «Этот, прежде демонизируемый противник, оказался разумным и не таким уж далеко идущим в стремлениях и способе мышления»⁹. Я. Куронь, представитель оппозиции, замечал: «Люди, которые участвовали с нами в переговорах, не только не были сталинистами, но не были даже идейными коммунистами. Это были прагматики, реалисты, понимающие, что принцип централизованного руководства провалился, и теперь надо как можно быстрее и лучше перейти к новому принципу руководства»¹⁰. А. Квасьневский, вспоминая «круглый стол», отмечает, как легко и быстро он сдружился с Михником. «Мы с ним из одного теста, — констатировал А. Квасьневский»¹¹.

В первый день работа шла гладко и в принципе соответствовала заранее оговоренному сценарию, хотя без казусов не обошлось. Так, с неожиданно резкой критикой власти выступил А. Медович. В перерыве Валенса, подойдя к нему, заметил: «Ну, господин Медович, если у нас тут ничего не получится, я буду вам в тюрьму посылки отправлять. Можете на меня рассчитывать»¹².

Приглашенный Кищаком адвокат Сила-Новицкий нарушил благостную картину единения, предложив почтить минутой молчания погибших при невыясненных обстоятельствах (на самом деле все знали, что от рук спецслужб) ксендзов Недзеляка и Суховольца. Не ограничившись этим, адвокат призвал собравшихся расследовать расстрелы в Катыни.

Обе стороны во главу угла ставили прагматизм. Но при этом переговорный процесс затягивался. Причина не всегда крылась в трудности обретения согласия: сказывался слишком большой объем работы, много времени занимало просто изложение позиций сторон.

Затягивание работы «круглого стола» не соответствовало интересам власти: экономическое положение Польши было весьма трудным и отнюдь не улучшалось, множилось число забастовок. Но ускорить работу не удавалось. Даже обращение властей к помощи церкви ситуацию не изменило. Каждый вечер по телевидению поляки наблюдали за работой «круглого стола», и каждый вечер представители «Солидарности», снабженные специальными папками с эмблемой профсоюза (которые так раздражали М. Раковского), имели возможность впервые после долгих лет встретиться с массовой аудиторией.

Наконец, после напряженной работы 5 апреля стороны готовы были подписать итоговый документ. Торжественная церемония чуть было не сорвалась из-за упорного нежелания А. Медовича выступать не сразу после Кищака и Валенсы, а несколько позже, в череде прочих участников. Уговорить Медовича не мог никто, даже представители церкви. Работа была прервана на несколько часов. В конце концов Медович выступил третьим, но ничего принципиального не сказал. Было ли это борьбой с «Солидарностью» за место на профсоюзном поле, провокацией, согласованной с Кищаком, или стихийно возникшим инцидентом, — не совсем ясно.

Подписанный сторонами текст соглашения насчитывал 271 страницу. Итоги «круглого стола» трактовались как «политический компромисс различных сил, среди которых есть и такие, что руководствуются идеалами демократического социализма, и такие, которые апеллируют к идеалам христианства, к идейному наследию "Солидарности", крестьянского движения и иным идейным источникам и традициям. Это компромисс, который позволяет достичь общей цели: независимой, суверенной, безопасной, благодаря равноправным союзам, демократической и экономически развитой Польши»¹³.

Стороны пришли к согласию по вопросу о существенном изменении политической системы. На предстоящих выборах в сейм 65% мест предназначалось ПОРП и ее союзникам (Объединенной крестьянской партии, Демократической партии, а также объединениям светских католиков, сотрудничающих с коммунистами: ПАКС, Польскому социально-католическому союзу (ПСКС) и Социально-христианской унии); за остальные 35% мандатов могли бороться все остальные кандидаты.

Со стороны власти была выдвинута идея создания общепольского избирательного списка, куда вошли бы представители обеих сторон, что должно было подчеркнуть неконфронтационный характер выборов. «Солидарность» от этой идеи категорически отказалась, но другая сторона сочла идею общепольского списка весьма конструктивной, и таковой появился, хотя и не включал в себя кандидатов от оппозиции.

Предполагалось также учреждение должности президента, избираемого на 6 лет обеими палатами сейма и обладающего весьма широкими полномочиями. Создаваемая вторая палата сейма — сенат — наделялся законодательной инициативой и правом вето по отношению к законам, принятым сеймом.

Формирование новой политической системы предполагалось в ходе «неконфронтационных выборов». Этот термин впервые употребил Ч. Кищак, имея в виду выборы, в которых стороны будут действовать на основе определенного предварительного соглашения.

Договоренность, по сути, была достигнута в январе 1989 г. в Магдаленке, еще до начала заседаний «круглого стола». В ходе же заседания последнего стороны приняли решение о свободных выборах в сенат (с этим предложением выступил А. Квасьневский), учреждении поста президента. Его должно было выбирать Национальное собрание, где предполагалось доминирование лагеря власти.

Складывалась ситуация, при которой «Солидарность» «встраивалась» в политическую систему при сохранении решающих позиций ПОРП. Лидеры оппозиции прекрасно осознавали это, но видели в таком раскладе единственно возможный выход: они опасались радикальной оппозиции и «иранизации Польши» (по выражению Михника).

Проектируемая в ходе работы «круглого стола» политическая система имела весьма сложный облик. Это не была уже прежняя авторитарная система, но еще и не система демократическая.

Главной победой «Солидарности», достигнутой в ходе работы «круглого стола», стала договоренность о легализации НСПС, крестьянской «Солидарности» и Независимого объединения студентов. Вместе с тем, оппозиции не удалось добиться права на создание новых политических партий, новой системы самоуправления, расширения трактовки прав человека, ликвидации цензуры. Последняя была лишь смягчена.

Правительственная коалиция решительно противостояла попыткам оппозиции создать свободные СМИ. Правда, было получено согласие на возобновление издания «Тыгодника "Солидарность"» и создание «Газеты выборчей». Оппозиция получила право выхода в эфир (хотя и в весьма ограниченных масштабах — еженедельно 30 минут по телевидению и 60 минут по радио).

Примечательно, что на «круглом столе» не были затронуты проблемы так называемой «номенклатурной приватизации». Суть последней состояла в том, что в ходе экономических реформ 1980-х были созданы условия для перехода части государственной собственности в частные руки, но воспользоваться этими условиями смогли преимущественно представители номенклатуры. Деятели оппозиции не раз высказывали мысль о том, что следует предоставить коммунистам возможность приспособиться и извлечь выгоды из рыночной экономики; взамен оппозиция получила возможность участвовать во власти¹⁴.

По сей день в Польше не утихают споры по поводу «круглого стола». Президент Л. Качиньский неоднократно высказывался об этом событии как об источнике всех нынешних польских проблем, которые обусловлены якобы соглашательской политикой представителей оппозиции. Несмотря на публикацию документов и заверения участников, в общественном сознании многих поляков достаточно прочно утвердилось представление о некой тайной составляющей переговоров, о «сговоре» в Магдаленке. Весьма справедливо замечает, однако, А. Михник, что «...среди нынешних радикалов не было желающих совершить революционное свержение системы... Никто... не строил баррикад, не атаковал ЦК с "калашниковым" в руках. Никто из пропагандистов IV Речи Посполитой не вел жизнь партизана, с гранатами за поясом. Выйти из коммунизма можно было только посредством компромисса. В 1989 г. никто не знал, как это сделать иначе»¹⁵. Трудно не признать, что «круглый стол» и был той самой «рефолюцией», которая сочетала в себе элементы революционных и эволюционных перемен.

Главным итогом «круглого стола» явилось формирование в результате выборов новой политической системы. В целом в стране господствовало прагматическое отношение к грядущим переменам, хотя радикальная оппозиция призывала к бойкоту выборов. Но многие поляки были солидарны с мыслью З. Бжезинского, что лучше 35% демократии, чем ничего.

В избирательной кампании «Солидарности» удачно использовался пиар-ход, предложенный кинорежиссером А. Вайдой: все кандидаты имели избирательные плакаты в виде их фотографии с Л. Валенсой. Это обеспечило успех даже не очень известным людям. В Польше тех дней ходил анекдот: «Выборы в парламент выиграл бы даже Микки Маус, если бы сфотографировался с Лехом Валенсой».

В процессе подготовки к выборам Гражданский комитет не без проблем выработал свою стратегическую линию — выступать единой командой. С этим не все были согласны. Так, Т. Мазовецкий считал необходимым последовательное соблюдение демократических принципов, что предполагало предоставление возможности участвовать в выборах разным направлениям оппозиции. Однако возобладал иной подход, и был сформирован единый список кандидатов от оппозиции. Сам Мазовецкий, будучи одной из ключевых фигур «круглого стола», отказался от участия в выборах и сосредоточился на работе в «Тыгоднике "Солидарность"», главным редактором которого являлся.

Избирательная кампания «Солидарности» была наредкость яркой и динамичной. Поддержать кандидатов от оппозиции вызвались многие известные деятели искусства, как польские, так и зарубежные (приезжал, в частности, популярный французский певец Ив Монтан). Но значительно важнее было другое: в поддержку «Солидарности» практически открыто выступила церковь. После заключения соглашений «круглого стола» Иоанн Павел II встречался с Валенсой, Геремеком, Мазовецким, Тшечяковским.

Огромную роль в ходе избирательной кампании «Солидарности» сыграла «Газета выборча», главным редактором которой по инициативе Валенсы стал А. Михник. Тональность газеты определялась убежденностью главного редактора в том, что необходим компромисс и согласие, чтобы одна диктатура не уступила место другой.

Согласно принятому избирательному закону, Польша была разделена на 108 округов, каждый из которых в зависимости от числа жителей получил от 2 до 5 мандатов, заранее распределенных между участниками выборов в соответствии с договоренностями «круглого стола». Таким образом предстояло избрать 425 депутатов сейма^***. Предполагалось, что остальные 35 мест займут избранные по общепольскому списку. Для кандидатов по округам предусматривался второй тур выборов, если в первом они не сумеют набрать больше половины голосов. Для кандидатов, избираемых по общепольскому списку, второго тура не предусматривалось: власти были уверены в победе уже в первом туре. Помимо гарантированных мест представители коалиции могли побороться и за остальные 161 место, на которые имели шансы (но не имели гарантий) попасть кандидаты от оппозиции.

Выборы в сенат были свободными. Для участия в них кандидату достаточно было собрать 3 тыс. подписей в свою поддержку и получить для победы в первом туре более 50% голосов. Во втором туре предполагалось участие двух кандидатов в сенаторы, набравших большинство голосов.

Выборы состоялись 4 июня 1989 г. при весьма низкой активности для события такого ранга: к избирательным урнам пришло только 62% избирателей. Результаты выборов поразили и власть, и «Солидарность»: последняя получила 92 из 100 мест в сенате (за оставшиеся 8 мест предстояла борьба во втором туре) и практически 100% мандатов для оппозиции в сейме. За кандидатов от «Солидарности» голосовали даже в посольствах ПНР в Улан-Баторе, Тиране и Пхеньяне. Правящая коалиция не получила ни одного места в сенате и только трое ее представителей набрали больше 50% голосов на выборах в сейм. Для обретения остальных мест в нижней палате нужно было участвовать во втором туре. По общепольскому списку прошло только два кандидата, что создавало весьма напряженную ситуацию, так как второго тура выборов по этому списку не предполагалось. Не прошли такие «политические тяжеловесы», как премьер М. Раковский, министр внутренних дел Ч. Кищак, министр обороны Ф. Сивицкий, спикер сейма Р. Малиновский, лидер ОСПС А. Медович. Кризис легитимности власти был налицо.

«Солидарность» с осторожностью отнеслась к результатам выборов. Так, кандидат от оппозиции, впоследствии известный политик, связанный с Гражданской платформой, Я. Рокита, был уверен, что начнутся аресты. Михник писал в то время: «Институциональный порядок после выборов должен строиться на основании идей диалога и компромисса. Ведь не изменилось геополитическое положение Польши; не изменились люди, располагающие аппаратом насилия»¹⁶. Михник опасался повторения событий, произошедших в Пекине и Тбилиси. К сдержанности в проявлении эмоций призывали Куронь и Геремек. Последний замечал, что особого повода для триумфа нет, так как выборы ничего не изменили и не могли изменить. Более того, Геремек полагал, что эта победа может привести к утрате всего ранее достигнутого.

Таким образом, победители были далеки от ликования. В ПОРП также опасались — и неконтролируемого поведения общества, и неблагоприятной реакции СССР, и активного противодействия со стороны собственного партийного «бетона». Позднее, вспоминая о событиях 4 июня 1989 г., Валенса заметил: «Когда я увидел эту победу, я испугался, так как знал, что элиты "Солидарности" не имеют никаких готовых разработок на случай взятия власти... Мы даже не были сыгранной командой, ведь наша команда была готова к борьбе, а не к победе и работе»¹⁷.

Во властных структурах, несмотря на горечь поражения, паники не было. По предложению А. Квасьневского была проведена встреча с Геремеком, Мазовецким и ксендзом Оршуликом. Представители «Солидарности» выразили готовность соблюдать ранее принятое соглашение: 65% мест в сейме — ПОРП и союзникам, 35% — оппозиции. Геремек открытым текстом заявил, что оппозиция не намеревается брать власть¹⁸.

Оставалось урегулировать положение с правовой точки зрения. Последнее было не простым делом, т.к. в ходе выборов предстояло менять избирательный закон, что, в принципе, недопустимо. Но и это было сделано при помощи Государственного совета. Было объявлено о втором туре выборов, который и состоялся 18 июня 1989 г. при явке 25% избирателей.

Реакция со стороны той части общества, которая сочувствовала «Солидарности», на «манипуляции» со вторым туром была явно негативная: письма и обращения в печатные органы «Солидарности» были тому свидетельством. Но оппозиционные лидеры твердо стояли за соблюдение соглашений «круглого стола».

Правда, успех оппозиции на выборах ставил под сомнение столь очевидный до 4 июня 1989 г. постулат, согласно которому президентом и премьером станут представители лагеря власти. В этом лагере возникли сомнения в том, что оппозиция пойдет на избрание президентом Ярузельского (тем более что конкретно о генерале в ходе работы «круглого стола» речи не шло). Кищак даже консультировался по этому вопросу с епископатом. Архиепископ Домбровский поспешил успокоить министра, заверив в готовности поддержать кандидатуру Ярузельского как гаранта перемен¹⁹.

Власти упорно муссировали мысль о том, что отказ от избрания президентом Ярузельского чреват серьезными потрясениями. М. Ожеховский говорил даже о вполне вероятном «бунте молодых полковников», так как в армии авторитет Ярузельского был весьма высок²⁰.

8 июня Я. Рейковский (член Политбюро ЦК ПОРП и активный сторонник идеи соглашения) поинтересовался у Михника, готова ли оппозиция взять власть в свои руки. На что Михник, посоветовавшись с Валенсой, ответил положительно, назвав Геремека в качестве кандидата на должность главы правительства. Днем позже Михник обсуждал эту проблему с Кищаком.

Но перспектива появления премьера-некоммуниста была с большими опасениями воспринята в высших партийных кругах, поскольку это означало бы передачу оппозиции всей исполнительной власти, контроля над финансами и силовыми структурами.

В среде оппозиции, напротив, такая перспектива была встречена с энтузиазмом. Ветераны «Солидарности» Куронь, Михник, Я. Качиньский все более склонялись к тому, чтобы в сложившейся ситуации взять на себя бремя власти (а не просто участвовать в ней, как предполагалось ранее). Впервые мысль о том, что «Солидарность» может выдвинуть своего премьера, была высказана Я. Качиньским в Эльблонге 10 июня. Эту же идею пытался провести Куронь на заседании Гражданского клуба в сейме, но поддержки не получил. Тогда Михник решил обнародовать новый план в СМИ и 3 июля в «Газете выборчей», на первой странице опубликовал статью «Ваш президент, наш премьер», с основными положениями которой были заранее ознакомлены лидеры оппозиции, в том числе Валенса. Михник исходил из того, что президент-коммунист обеспечит преемственность власти, международных и военных союзов и договоров Польши, а премьер-министр, пользующийся общественным доверием, будет проводить реформы, имея при этом шансы получать помощь из-за рубежа. СССР, в представлении автора, при таком раскладе не являлся бы источником угрозы для Польши.

В лагере оппозиции идея «нашего премьера» одобрялась не всеми, особенно решительно критиковал ее Мазовецкий в статье «Поспешай медленно». Многие лидеры «Солидарности» считали, что время брать на себя бремя власти еще не пришло. Возможно, как полагает Р. Красовский, это была «проблема поколения»: люди с таким жизненным опытом, как Мазовецкий, Велёвейский, Геремек просто не в состоянии были осознать всю глубину слабости власти²¹.

Идея, изложенная в статье Михника, вопреки опасениям, была вполне лояльно воспринята советским руководством. В Бухаресте на совещании стран участниц Варшавского договора (7—8 июля 1989 г.) М.С. Горбачев открыто заявил, что использование силы в отношениях с братскими странами абсолютно исключено.

Ситуация в Польше требовала срочного избрания президента страны для преодоления конституционного кризиса, а В. Ярузельский, опасаясь проигрыша, на XIII пленуме ЦК ПОРП заявил об отказе от выдвижения своей кандидатуры, предложив вместо себя Кищака как организатора «круглого стола». Кандидатуру Кищака поддержал Валенса, и генерал начал переговоры и консультации с разными политическими силами.

Но 10 июля Чирек уведомил ксендза Оршулика, что обстоятельства изменились, и вновь актуальной стала кандидатура Ярузельского. Перемена обстоятельств была связана с тем, что в пользу Ярузельского высказались и М.С. Горбачев (на встрече в Бухаресте), и Д. Буш во время своего визита в Польшу 9—11 июля 1989 г. Польский епископат также склонялся к поддержке Ярузельского.

18 июля Ярузельский официально выдвинул свою кандидатуру на пост президента, заявив, что он прекращает свои полномочия в качестве главы ПОРП, а в случае победы на выборах останется на своем посту не 6 лет, как предусматривал закон, а только до конца деятельности избранного сейма.

19 июля в Национальном собрании состоялись выборы, в ходе которых сложилась весьма драматическая ситуация. Против Ярузельского проголосовали 11 депутатов из лагеря власти (6 депутатов от ОКП, 4 — от ДП и 1 — от ПОРП). Для получения необходимого большинства голосов нужна была поддержка оппозиции. «Операцию по спасению» (по выражению Я. Скужиньского) возглавил А. Велёвейский. Он и еще шесть депутатов от оппозиции подали недействительные бюллетени, что снизило уровень минимального числа голосов, необходимых для избрания. Сенатор С. Бернатович от Гражданского парламентского клуба (ГПК) проголосовал за Ярузельского; 11 парламентариев от ГПК отказались от голосования, что тоже способствовало благоприятному для генерала исходу выборов²². Михник позднее признавался, что он голосовал «против», втайне надеясь, что кандидатура генерала пройдет. Набрав 270 голосов при 269 необходимых для победы, Ярузельский стал президентом Польши.

Но решиться на то, чтобы премьером стал представитель оппозиции, власти готовы не были. На пост главы правительства была выдвинута кандидатура Ч. Кищака. Союзники ПОРП — ОКП и ДП не были удовлетворены таким положением дел и склонялись к поддержке оппозиции. После вмешательства М. Раковского, сумевшего в ходе голосования повлиять на неверных союзников, глава МВД был избран премьером, но сформировать правительство ему не удалось, т. к. ОКП и ДП разорвали союз с ПОРП, поддержав оппозицию. Бесцветные союзники ПОРП, на протяжении всей истории ПНР исполнявшие роли второго плана на политической сцене, перед тем как покинуть ее, внезапно громко заявили о себе, существенно повлияв на ход событий.

В сложившейся ситуации Валенса выступил с заявлением, что правительство может быть сформировано только на основе коалиции «Солидарности», ОКП и ДП. Заявление Валенсы не было согласовано с лидерами оппозиции, оно было с тревогой встречено и в лагере власти, обвинившем Валенсу в нарушении соглашений «круглого стола». Зато идея Валенсы была признана вполне приемлемой лидерами ОКП и ДП. Между представителями этих партий и «Солидарностью» начались переговоры, главную роль в которых играли братья Лех и Ярослав Качиньские.

Представители власти обратились за помощью к церкви. Ксендз Оршулик предложил на пост премьера-министра Т. Мазовецкого, к этому моменту практически ушедшего в политическую «тень». Эта кандидатура нашла поддержку и в партийных верхах, и в «Солидарности».

В стране между тем положение оставалось весьма напряженным: в связи с введением рыночных цен на продукты питания их стоимость резко возросла, что, естественно, вызвало недовольство общества как коммунистами, так и оппозицией. Начались забастовки. Несмотря на тревожную ситуацию, ПОРП не спешила сдаваться. Действия предпринимались самые неожиданные: от попыток провести на пост премьера главу ОКП Р. Малиновского до неудавшегося маневра Кищака созвать второй «круглый стол» при опоре на радикальную оппозицию.

В этой непростой обстановке 24 августа 1989 г. сейм большинством голосов утвердил кандидатуру Т. Мазовецкого на пост главы коалиционного правительства, где силовые министерства (обороны и внутренних дел) оставались в руках ПОРП. В составе правительства работала группа либеральных экономистов во главе с Л. Бальцеровичем, которого Т. Мазовецкий рассматривал как «польского Л. Эрхарда», т. е. человека, способного провести кардинальные экономические реформы.

Либеральная направленность начавшихся реформ отнюдь не соответствовала решениям «круглого стола» и привела к серьезному снижению уровня жизни простых поляков. Ведущий социолог «Солидарности» Я. Станишкис так оценивала ситуацию: «Совершается революция, но рабочим это не слишком приятно. Мы, кажется, идем по пути Столыпина. В 1906—1907 гг. Столыпин сделал ставку на развитие предпринимательства и среднего класса как основ политической стабилизации. У нас происходит то же самое... с приостановкой деятельности или ликвидаций профсоюзов, если будут забастовки... Возможно, чтобы избавиться от демагогического Общепольского соглашения профсоюзов правительство будет вынуждено временно ограничить деятельность всех профсоюзов»²³.

В ходе реформ резко снизился жизненный уровень населения, страна переживала глубокий спад производства. Забастовок в первые месяцы 1990 г. не было. Но в мае разразилась забастовка в Слупске, осужденная руководством «Солидарности», призывавшим рабочих быть союзниками, а не противниками правительства.

На II съезде профсоюза (апрель 1990 г.) Л. Валенса говорил о том, что проводимые реформы необходимы, и «Солидарность», являясь гарантом этих реформ, действует не только в интересах страны, но и в интересах рабочих. В начале восьмидесятых годов он понимал интересы рабочих по-иному.

Через 20 лет после возникновения легендарного профсоюза 51% поляков полагало, что Польша начала XXI в. хуже той, о которой мечтали участники забастовок начала 80-х²⁴. А. Михник, декларировавший себя (вслед за Л. Колаковским) как «консервативно-либеральный социалист», в 2000 г. отказался от идей, разделяемых им в молодости. Полемизируя с Я. Куронем, оставшимся верным идеям самоуправляющегося общества, А. Михник замечал: «Ключом моего понимания является радикальный отказ от утопии совершенного и самоуправляющегося общества без частной собственности и неравенства»²⁵.

Оппозиционное движение 1980-х годов явилось одним из факторов, изменившим облик страны. Но далеко не единственным. В том, что Польша в 90-х годах XX в. вступила на путь демократии и рыночной экономики, огромную роль сыграли и другие факторы, в частности, известная готовность к компромиссу с оппозицией со стороны руководства ПОРП, изменение расстановки сил на международной арене, перестройка в СССР.

Нелегко определенно ответить на вопрос, к какому направлению оппозиции принадлежала «Солидарность», какие идеалы пытались воплотить в жизнь ее члены, вожди и идеологи. Я. Станишкис применительно к «Солидарности» говорила о «самоограничивающейся революции». Сами рабочие на заре «Солидарности» не считали, что они совершают некую революцию. Известный польский публицист Р. Капусциньский описывает случай на Гданьской судоверфи, когда два испанских троцкиста просили разрешения остаться на территории предприятия, т.к. они хотят познакомиться с «вашей революцией». Один из руководителей профсоюза отказал им, заявив: «Вы ошиблись. Мы не совершаем никакой революции. Мы улаживаем свои проблемы»²⁶.

«Солидарность» оценивают по-разному. Сами участники движения позиционировали себя в первую очередь как члены профсоюза. Из опросов, проведенного в августе 1981 г. Центром социальных исследований региона Мазовше, следует, что 47,7% членов «Солидарности» считали себя прежде всего членами профсоюза, борющимися за свои социально-экономические интересы. Для 19,5% респондентов более точным казалось определение «Солидарности» как общественного движения; 19,3% опрошенных считали «Солидарность» прежде всего «организацией поляков»; и лишь 1% респондентов воспринимали «Солидарность» политическую партию²⁷.

Примечательно, что «Солидарность» воспринималась многими поляками как оплот исторической правды, некое воплощение национального духа. На первом съезде профсоюза делегаты говорили о необходимости пересмотра истории Второй мировой войны, отношения к Армии Крайовой, возвращения короны на польский герб. Все усилия официальной пропаганды оказались тщетными: поляки помнили и по-своему оценивали свою историю.

Рабочие Гданьской судоверфи, этой колыбели «Солидарности», во время забастовок широко использовали национальную и религиозную символику, участвовали в богослужениях прямо на территории предприятия, исповедовались. Участники событий единодушно говорят о некой особой атмосфере единения и духовной чистоты, царившей тогда на верфи. Ксендз Ю. Тишнер (известный католический философ) в своих статьях «Этика солидарности» доказывал, что в основе движения лежали принципы христианской морали и этики, писал об «этической демократии», которая должна придти на смену «мещанской демократии».

Однако помимо восторженных романтиков в движении участвовали и вполне трезвомыслящие реалисты, прагматики. Да и сама жизнь заставляла менять или, по меньшей мере, корректировать идеальные представления о целях борьбы профсоюза. «Солидарность» 1980—1981 гг. была совсем не такой, какой была «Солидарность» конца десятилетия. Правда, остались люди, верные прежним идеалам. Но эти идеалы трудно было переложить на язык реальной политики, реальной жизни. Ведь в начале пути «Солидарность» и ее идеологи боролись не за политическую власть, а за нечто большее — за высшие моральные ценности, за человеческое достоинство. А. Михник писал в свое время: «Мы отлично знаем, чего мы не хотим, но вот чего мы хотим, никто из нас точно не знает... Ценности, присутствие которых мы интуитивно ощущаем, ...находятся на стыке различных сфер человеческого существования...»²⁸. Но со временем идеологи «Солидарности» все яснее осознавали, чего они хотят. Их идеал становился все более четким и определенным: демократическое общество и рыночная экономика. В 90-е годы Ю. Тишнер уже не ратовал за «философию труда», а был сторонником либерализма и реформ Л. Бальцеровича. Такой же путь прошли и многие другие идеологи и деятели «Солидарности».

Правда, Я. Куронь до конца своих дней оставался верен идеям самоуправления, он полагал, что в Польше построено не гражданское общество, а «бюрократическое — по капиталистическому и полудемократическому образцу»²⁹. К. Модзелевский с горечью писал в 90-е годы о той легкости, с которой профсоюзные деятели превратились в либералов, предав, по сути дела, прежние ценности и потеряв «чувство лояльности по отношению к социальной базе движения»³⁰.

История показала, сколь труднодостижимо соединение идеалов солидарности, социальной справедливости, свободы с созданием эффективной рыночной экономики. «Солидарность», как справедливо заметила Я. Станишкис, выиграла борьбу с коммунизмом, но, несомненно, проиграла борьбу с посткоммунизмом³¹.

В этом состоит некая драматическая составляющая истории «Солидарности».

Примечания

*. Термин, предложенный Т. Эшем и означающий сочетание реформ и революционных преобразований.

**. В. Хжановский — политик и общественный деятель, участник Варшавского восстания, советник «Солидарности», один из основателей партии Христианско-национальное объединение.

***. Гарантированные власти 299 мандатов были распределены следующим образом: ПОРП 171 мандат (156 в округах и 15 по общепольскому списку); ОКП — 76 (соответственно 67 и 9); ДП — 27 (24 и 3); ПАКС — 10 (7 и 3); Польский общественно-католический союз — 5 (4 и 1); Христианско-общественная уния — 8 (6 и 2). Два места с общепольском списке предназначались для беспартийных кандидатов — Ш. Шурмея и А. Зелиньского.

1. Цит. по: Skórzyński J. Ugoda i rewolucja... S. 94.

2. Rakowski M.F. Dzienniki polityczne 1987—1990. Warszawa, 2005. S. 230—232.

3. Цит. по: Woźniak Z. Poklosie okrągłego stołu // Ruch prawniczy, ekonomiczny i socjologiczny. R. LXXI. Poznań, 2009. Z. 2. S. 349.

4. Raina P. Rozmowy z władzami PRL. Biskup Dąbrowski w służbie kościoła i narada. Warszawa, 1995. T. 2. S. 331.

5. Rakowski M.F. Dzienniki polityczne 1987—1990. Warszawa, 2005. S. 325.

6. Wozniak Z. Pokłosie okrągłego stołu... S. 355.

7. Tręmbicka K. Okrągły stół — mity i stereotypy // Studia polityczne. Warszawa, 2004. N 15. S. 98.

8. Ibid. S. 101.

9. Цит. по: Skórczyński J. Rewolucja okrągłego stołu. S. 227.

10. Kuroń I. Spoko! Czyli kwadratura koła. Warszawa, 1992. S. 79.

11. Machejek I. Kwaśniewski: «nie lubię tracić czasu». Łódź, 1995. S. 41.

12. Цит. по: Skórczyński J. Rewolucja okrągłego stołu. S. 271.

13. Цит. по: Ibid. S. 343.

14. Интересно в этой связи высказывание президента Польши Б. Коморовского, с молодых лет участвовавшего в оппозиционной деятельности: «...никто так охотно не строил капитализм для себя, как представители прежней коммунистической номенклатуры. Номенклатурные связи сохранились, и оказались необычайно плодотворными. Я считал, что если они обогатятся, то, может быть, дадут нам спокойно преобразовать Польшу в нормальную, демократическую, свободнорыночную, западную страну» (Komorowski B. Prawa strona. Życie, polityka, anekdota. Warszawa, 2005. S. 141—142).

15. Michnik A. Uwierzcie własnym oczom // Polityka. 2008. № 51/52. S. 36.

16. Цит. по: Skórzyński J. Rewolucja okrągłego stołu. S. 356.

17. Wałęsa L. Wygraliśmy resztką sił. J. Paradowska rozmawia z L. Wałęsą // Polityka. 2008. N 39. S. 20.

18. Значительно позже, оценивая ситуацию тех лет, Б. Геремек замечал: «...сторона "Солидарности" была очень слаба. У нас не было не только средств для применения силы, но и организационных структур» (Gieremek B. Trzeba było wygrać // Polityka. 2008. № 30. S. 18).

19. Skórzyński J. Rewolucja okrągłego stołu. S. 362.

20. Dudek A. Pierwsze lata III Rzeczypospolitej. 1989—2001. Kraków, 2002. S. 63.

21. Krasowski R. Gracz // http//www.polityka.pl/historia/1523633,3,historia-iii-rp-i-jaroslaw-kaczynski.read

22. Skórzyński J. Rewolucja okrągłego stołu. S. 373.

23. Цит. по: Mażewski L. W objeciach utopii... S. 241.

24. Rzeczpospolita. 2000. 26/27 sierp. S. 4.

25. Michnik A. Jak powstaje realna demokracja // Gazeta wyborcza. 2000. 1/2 lipca. S. 3.

26. Dudek A. Rewolucja robotnicza i ruch narodowowyzwoleńczy // Lekcja sierpnia. Dziedzictwo «Solidarności» po dwudziestu latach. Warszawa, 2002. S. 145.

27. Ibid. S. 144.

28. Цит. по: Szacki I. Liberalizm po komunizmie. Kraków, 1994. S. 101.

29. Куронь Я. Как рухнул реальный социализм // http://nov.pol.ru/index.php?id=218

30. Modzelewski K. Dokąd od komunizmu? Warszawa, 1993. S. 18.

31. Staniszkis J. Zwierze niepolityczne. Warszawa, 2004. S. 126.