Совещание 20 февраля 1933 г. Поджог рейхстага

16 февраля 1933 г. Геринг направил 25 крупнейшим промышленникам телеграмму, предлагая организовать встречу с руководителями нацистской партии¹. Беседа состоялась 20 февраля в служебном помещении Геринга как председателя рейхстага. Помимо Гитлера, Геринга, Гесса и других руководителей фашистской партии в ней приняли участие Крупп, Тиссен, Феглер, Бош, Шахт и другие монополисты. С большой речью перед собравшимися выступил Гитлер. Он прежде всего подчеркнул, что вопрос о сосредоточении власти в руках национал-социалистов еще далеко не решен, что антифашистские силы обладают большой мощью. Гитлер призвал промышленников не распылять свои силы на предстоящих выборах в рейхстаг, а еще более тесно сплотиться вокруг нацистов. Гитлер вновь развил перед монополистами перспективы, которые откроются перед ними, если гитлеровцам удастся утвердиться у власти. Начнется «вторая акция против коммунизма.., с тем чтобы окончательно повергнуть марксизм на землю». Раз и навсегда будет покончено с демократическими правами народных масс. «Мы стоим теперь перед последними выборами на следующие десять, а может быть и 100 лет»², — заверял собравшихся Гитлер. Нацисты примут меры, чтобы покончить с классовой борьбой и обеспечить экономике «спокойное будущее».

Что касается внешнеполитической программы нацистов, то Гитлер вновь заверил промышленников, что «вопрос восстановления вермахта будет решаться не в Женеве, а в Германии». Однако для этого, подчеркнул он, необходимо прежде всего добиться «внутреннего успокоения»³.

Выдвинутая гитлеровцами программа встретила полное одобрение присутствовавших монополистов. В памятной записке, составленной Круппом после совещания, отмечалось: «Сейчас самое подходящее время создать, наконец, в Германии ясность во внутриполитических вопросах»⁴.

Совещание привело к следующим основным результатам.

Во-первых, резко возросла финансовая помощь монополий гитлеровской партии. Крупп сделал заявление о том, что «Рур даст все, что необходимо»⁵. Непосредственно сбором денег занялся Феглер, и уже в тот же день в кассу гитлеровской партии было переведено 3 млн. марок. «Мы достали очень крупную сумму, которая сразу избавила нас от всех финансовых забот»⁶, — записал в своем дневнике Геббельс вечером 20 февраля.

Во-вторых, монополии оказали нажим на руководителей нефашистских буржуазных политических партий, и последние по существу прекратили предвыборную борьбу против нацистов, сосредоточив огонь на партиях рабочего класса. Это новая тактика, например, в отношении национальной партии была сформулирована Герингом так: «Националисты будут выдвигаться вперед там, где национал-социалисты не смогут достичь цели»⁷.

В-третьих, оказывая всю необходимую помощь гитлеровцам, промышленники в свою очередь потребовали от последних любой ценой добиться победы на выборах.

Сразу же после совещания 20 февраля гитлеровцы переходят к практическому осуществлению намеченных мероприятий. 24 февраля 1933 г. полиция снова учинила погром в доме Карла Либкнехта. Хотя это здание уже на протяжении нескольких недель тщательно охранялось полицией, новый обыск привел к тому, что там якобы были обнаружены целые центнеры «изменнических материалов», подземные ходы, склады оружия и т. д. Фашистская, а вслед за ней и вся буржуазная печать подняли неистовый вой, заявляя, что обнаружен план организации в Германии «коммунистического переворота», «вооруженного восстания». В сообщении об обыске указывалось, что коммунисты якобы планируют организацию массовых поджогов, отравлений, организацию крушений поездов, что КПГ готовится в ближайшее время произвести «ужасный террористический акт», который должен послужить «сигналом к вооруженному восстанию против правительства».

В этой обстановке руководство КПГ получило достоверные сведения, что фашисты готовят крупную антикоммунистическую провокацию. О ней проговорился, в частности, нацистский гаулейтор Саксонии Митчман. «Без Варфоломеевской ночи не обойтись, — заявил он, выступая в Клаухау, — сентиментальничать мы не будем»⁸.

На последнем массовом легальном митинге КПГ, организованном 26 февраля 1933 г. в помещении Спорт-паласта, Вильгельм Пик рассказал о планах фашистов устроить фиктивное покушение на Гитлера или другую провокацию, с тем чтобы накануне выборов в рейхстаг объявить Коммунистическую партию вне закона. Представитель КПГ повторил затем это заявление на специально устроенной пресс-конференции для иностранных журналистов.

Тем временем подготовка к фашистской провокации, о которой предупреждали коммунисты, шла полным ходом. 22 февраля Геринг дал указание шефу берлинской полиции Дильсу подготовить ордера на арест руководящих деятелей и активных функционеров КПГ. Днем 27 февраля члены фашистских штурмовых отрядов в полной боевой готовности сосредоточились в своих казармах. В одном лишь Берлине 30 казарм штурмовиков были превращены в тюремные помещения и камеры пыток, снабженные стальными прутьями, веревками и другими орудиями истязаний. В 6 часов вечера было установлено наблюдение за квартирами тех антифашистов, которые должны были быть арестованы.

Несмотря на то что предвыборная борьба была в полном разгаре, все руководители нацистской партии к вечеру 27 февраля оказались в Берлине. Как выяснилось впоследствии, гитлеровские вожаки заранее оставили 27 февраля свободным от предвыборных выступлений. У них на это число было запланировано другое «предвыборное мероприятие». «В ближайшие дни, — заявил специально отобранной группе штурмовиков начальник отрядов CA в Берлине Эрнст, — будет нанесен уничтожающий удар по марксистам. Все уже подготовлено. Не хватает лишь повода. Поэтому вы должны его создать. Вы знаете, что коммунисты хотят сжечь всю Германию, вы сожжете только лишь один рейхстаг — этот сарай для болтовни. При этом будет утверждаться, что поджог осуществили коммунисты. Полиция? О ней не беспокойтесь. В случае необходимости расследование будет направлено по желаемому направлению»⁹.

Идея поджечь рейхстаг и выдать это за сигнал к «коммунистическому восстанию» принадлежит Геббельсу. Непосредственно руководил операцией Геринг. Впоследствии на Нюрнбергском процессе генерал-полковник Гальдер рассказал, что в 1942 году в окружении Гитлера зашел разговор о художественной ценности здания рейхстага. Геринг в ходе разговора воскликнул: «Единственный, кто действительно знает архитектуру здания рейхстага, это я: я его сжег!»¹⁰.

В 9 часов вечера 27 февраля 1933 г. группа руководителей штурмовиков в составе уже упомянутого Эрнста, а также Фидлера, Гейнеса, Зандлера и др. беспрепятственно проникла в здание рейхстага по подземному ходу, который соединял его с дворцом Геринга. Совершив поджог, штурмовики тем же путем вернулись обратно, оставив на месте провокации некоего Ван дер Люббе, который, будучи захвачен полицией, должен был играть роль «коммуниста — поджигателя рейхстага»¹¹.

Видный фашистский деятель гаулейтер Данцига Раушнинг впоследствии поведал о некоторых деталях этой провокации. Вскоре после поджога рейхстага он был вызван к Гитлеру, чтобы доложить о положении в Данциге. Перед служебной резиденцией Гитлера Раушнинг беседовал с Герингом, Гиммлером, Фриком и несколькими гаулейтерами из Западной Германии. «Геринг рассказывал детали поджога рейхстага, — пишет Раушнинг. — Тогда в партии тайна этого пожара строго соблюдалась. Я сам не думал иначе, что это дело коммунистов или, по крайней мере, людей, связанных с ними. Только теперь из разговора я узнал, что поджог рейхстага был совершен исключительно национал-социалистским руководством. Откровенность, с которой в этом кругу сообщались подробности этого акта, была потрясающей. Радостный смех, циничные шутки — такова была реакция этих «заговорщиков». Геринг красочно рассказывал, как «его мальчики» проникли в рейхстаг по подземному ходу из его, Геринга, дворца, что они имели в своем распоряжении всего несколько минут и чуть не были обнаружены полицией. Геринг только пожалел, что не весь «сарай» сгорел. В спешке «работу» не успели довести до конца. Геринг, который был в ударе, закончил рассказ словами: "Я не имею совести! Мою совесть зовут Адольф Гитлер"»¹².

Какие цели преследовали гитлеровцы, учиняя провокацию с поджогом рейхстага?

Во-первых, возложив вину за эту провокацию на коммунистов, разгромить массовые организации рабочего класса, и прежде всего его авангард — Коммунистическую партию Германии.

Во-вторых, запугав мелкобуржуазных обывателей несуществующей угрозой «коммунистического заговора», заполучить их голоса на предстоящих выборах в рейхстаг. Нацистам «было очень на руку подавление предвыборной пропаганды коммунистов и социал-демократов, — говорится в меморандуме лидера фракции национальной партии в рейхстаге Оберфорена, — они хорошо знали, что широкие массы мелкой буржуазии, служащих и крестьян поверят слуху о пожаре рейхстага и в соответствии с этим отдадут свои голоса национал-социалистской партии как застрельщику в борьбе против большевизма»¹³.

В третьих, разгромив Коммунистическую партию, гитлеровцы стремились прослыть в глазах международной империалистической реакции «спасителями» Германии от «гражданской войны», «угрозы коммунизма» и заручиться ее дальнейшей поддержкой.

В-четвертых, оправдать террор и преследования демократов, попытаться отвлечь внимание мирового общественного мнения от варварского похода против культуры и цивилизации, развернувшегося в фашистской Германии.

Наконец, организуя антикоммунистическую провокацию, нацисты стремились создать удобную обстановку для того, чтобы добиться единовластия в правительстве и роспуска всех нефашистских партий, включая союзничавших с гитлеровцами.

В гитлеровском правительстве между нацистами и националистами шла грызня из-за распределения должностей в имперских, земельных и коммунальных органах, которые были отняты у социал-демократов и буржуазной демократической партии после 30 января 1933 г. Видные деятели национальной партии считали, что если Гитлер запретит компартию и приобретет большинство в рейхстаге, то он перестанет считаться и с ними. Поэтому они требовали, чтобы и после выборов в их руках оставались важные позиции в правительстве. Гитлеровцы такое обещание дали, но тут же за спиной своих союзников стали готовить провокацию с поджогом рейхстага, которая должна была создать в стране обстановку антикоммунистической истерии, благоприятную, в частности, и для полного вытеснения националистов из правительства.

Сразу после провокации гитлеровцы начали массовые аресты и убийства коммунистов и других демократов. Прибыв к зданию горящего рейхстага спустя несколько минут после начала пожара, Гитлер заявил: «Это перст божий. Теперь никто не воспрепятствует нам уничтожить коммунистов железным кулаком»¹⁴. Только в ночь с 27 на 28 февраля по всей стране было арестовано свыше 10 тыс. антифашистов. Казармы штурмовиков и полицейские участки были переполнены арестованными. Среди них находились члены ЦК Коммунистической партии Германии — Вальтер Штеккер и Эрнст Шнеллер, известный писатель Людвиг Ренн, буржуазный прогрессивный публицист Карл Осецкий и ряд других видных демократических деятелей Германии. Заключенных подвергали нечеловеческим пыткам, превосходившим ужасы средневековой инквизиции. Через три-четыре месяца после поджога рейхстага число политических заключенных в фашистской Германии достигло 60—70 тыс. человек, из них 35—40 тыс. были брошены в концентрационные лагеря¹⁵.

Гитлеровцы организовали настоящую охоту за вождем немецких коммунистов Эрнстом Тельманом. Вечером 3 марта 1933 г. фашистским ищейкам удалось схватить Тельмана на нелегальной квартире в Шарлоттенбурге (Берлин). Это явилось тяжелым ударом для КПГ и всего антифашистского движения в стране.

Тысячи арестованных коммунистов и других демократов были убиты гитлеровцами без всякого суда и следствия. К лету 1935 года гитлеровцами было убито свыше 4200 антифашистов, арестовано около 318 тыс. человек, подверглись мучительным пыткам 218 тыс. человек — коммунистов, социал-демократов, членов оппозиционных христианских организаций¹⁶.

В ночь поджога рейхстага фашистским правительством были запрещены все еще выходившие коммунистические органы печати, на две недели запрещены социал-демократические газеты. Гитлеровцы явно опасались, что население узнает правду о поджоге рейхстага. В Берлине они захватили дом Карла Либкнехта и превратили его в штаб-квартиру политической полиции.

На следующий день после фашистской провокации — 28 февраля состоялось заседание фашистского кабинета. Геринг выступил с пространным заявлением о том, что захваченные в доме Карла Либкнехта документы и поджог рейхстага свидетельствуют о наличии «коммунистического заговора», руководимого «комитетом действия КПГ», и предложил издать чрезвычайный закон против коммунистов.

Предъявленные Герингом «документы» о «заговоре» являлись фальшивками от начала и до конца. Как указывалось в заявлении ЦК КПГ от 2 марта 1933 г., «КПГ уже 30 января 1933 г. удалила из дома Карла Либкнехта все материалы, относящиеся к ее текущей политической деятельности... Само собой разумеется, что ни в рейхстаге, ни в каком-либо другом месте не происходило никаких заседаний коммунистического «комитета действия»... Не существует никакого коммунистического комитета действия, а только Центральный Комитет Коммунистической партии Германии и его Политическое бюро».

Тем не менее на основе предъявленных Герингом фальшивок правительство единогласно, то есть и голосами националистов, одобрило два чрезвычайных декрета — «против государственной измены и изменнических действий» и «о защите народа и государства», которые в тот же день вступили в силу. «Статьи 114, 115, 117, 118, 123, 124 и 125 германской конституции отменяются впредь до дальнейшего распоряжения, — указывалось во втором из этих декретов. — Поэтому ограничения свободы личности, свободы выражать свое мнение, включая сюда и свободу печати, право союзов и собраний, нарушение тайны почтовой и телеграфной переписки, телефонных разговоров, производство обысков и конфискаций, а также ограничения собственности допускаются независимо от установленных для этого законных пределов»¹⁷. Кроме того, в декретах содержался пространный перечень «преступных действий», за которые предписывалось применять самые строгие наказания, вплоть до смертной казни.

Таким образом, воспользовавшись провокационным поджогом рейхстага, гитлеровцы не только по существу, но и формально покончили с демократическими правами и свободами, предусмотренными Веймарской конституцией, и развязали себе руки для «законного» осуществления кровавого террора против антифашистов и демократов. Министр внутренних дел Пруссии Геринг в специальной инструкции о применении указов разъяснил, что они «должны в первую очередь направляться против коммунистов, а также против лиц, сотрудничающих с коммунистами, содействующих и поддерживающих их преступные цели»¹⁸.

Хотя формально Коммунистическая партия Германии указами от 28 февраля 1933 г. и не была запрещена, но фактически вся деятельность ее была поставлена вне закона.

Примечания

1. «Trials of War Criminals», vol. VII, p. 557.

2. «Archiv IfZ», Krupp, Bd. 7, Dok. D-203, S. 42.

3. «PHN», Bd. XXXV, Dok. 203-D, S. 47.

4. Ibid., S. 48.

5. «Archiv IfZ», Krupp, Bd. 7, Dok. Ni-3243, S. 31.

6. J. Goebbels, Vom Kaiserhof zur Reichskanzlei, S. 267.

7. «PHN», Bd. XXXV, Dok. 203-D, S. 48.

8. К. Вiernat, Der Reichstag brennt — Hintergründe und Auswirkungen der faschistischen Reichstagsbrandprovokation, В., 1960, S. 8.

9. H. Gisevius, Bis zum bittern Ende, Zürich, 1946, S. 98f.

10. «PHN», Bd. IX, S. 484.

11. Мариус Ван дер Люббе — голландец по национальности, человек с больной психикой, одержимый манией величия. За несколько лет до фашистской провокации он был членом голландской компартии, что делало его удобным орудием в глазах гитлеровцев, пытавшихся представить поджог рейхстага как «международный коммунистический заговор».

12. G. Rauschning, Gespräche mit Hitler, Zürich, 1940, S. 76.

13. «Коричневая книга о поджоге рейхстага и гитлеровском терроре», Изд-во ЦК МОПР СССР, 1933, стр. 107.

14. Там же, стр. 100.

15. См. «Коричневая книга о поджоге рейхстага и гитлеровском терроре», стр. 255.

16. См. Г. Димитров, Избранные произведения, т. I, стр. 382.

17. «Reichsgesetzblatt», 1933, Bd. I, S. 173.

18. Цит. по «Конституции буржуазных стран», т. I, Соцэкгиз, 1935, стр. 74.