Библиотека
Исследователям Катынского дела

Мятеж. Утверждение франкистской диктатуры

17 июля 1936 г. вспыхнул военный мятеж в испанском Марокко, этой ахиллесовой пяте республики, а затем он охватил всю Испанию. Так началась одна из самых трагических и вместе с тем героических страниц в истории Испании. На протяжении. 32 месяцев испанский народ вел великую битву за демократию. Испания стала передовым рубежом борьбы с международным фашизмом1. Фалангисты приняли в мятеже самое деятельное участие. По жестокости, с которой они расправлялись с республиканцами, они не имели себе равных в лагере мятежников. «Фаланга превратилась в организацию специалистов по пыткам и убийствам»2. Наиболее тесное сотрудничество между фалангистами и военными сложилось на Севере, где командующим армией был генерал Мола, сыгравший ведущую роль в подготовке путча. Даже по признанию западногерманского буржуазного историка Э. Нольте с его явной тенденцией к идеализации ранней фаланги, мятеж 18 июля 1936 г. не был заурядным армейским пронунсиаменто: «Повсюду на улицы (наряду с карлистами) выходили также фалангисты»3.

Руководство мятежом тем не менее принадлежало исключительно военным. Фалангисты не вошли ни в первую военную хунту, сформированную в Бургосе 24 июля 1936 г. генералом М. Кабанельясом в составе генералов Саликета, Понте, Давила и Мола, ни во второй состав, куда были дополнительно включены Франко и Кейпо де Льяно.

К началу мятежа фаланга осталась без лидеров: Примо де Ривера, X. Руис де Альда и Фернандес Куэста находились в тюрьмах. Республика, в целом недооценивавшая опасность военного мятежа, в отношении верхушки фаланги проявила необходимую бдительность. В мятежной зоне ряды фалангистов продолжали быстро расти. В какой-то степени это было связано с тем, что практически лишь «Коммунион традиционалиста» и фаланга были единственными гражданскими группами, имевшими в лагере мятежников право на существование. Лидеры правореспубликанских партий и даже таких консервативных групп, как СЭДА, стоявших за парламентский легальный путь, не смели и показаться там, потому что в глазах развязавших неслыханный террор фанатиков-фалангистов и многих военных они все были «презренными политиками», которые довели Испанию до катастрофы. Как утверждал генерал Монастерио, в рядах милиции к 1937 г. было 126 тыс. фалангистов4. Особенно усердствовали фалангисты, состоявшие в рядах сельской милиции. Именно они в первую очередь и явились орудием кровавого террора, развязанного националистами. Руками «тыловых» фалангистов был убит великий испанский поэт Федерико Гарсиа Лорка.

Особое покровительство оказывал фаланге Франко. Один из руководителей заговора против республики — Франко был переброшен самолетом 19 июля с Канарских островов в Тетуан, где принял командование всеми войсками Испанского Марокко, составившими основу вооруженных сил мятежников. 29 сентября 1936 г. военная хунта провозгласила его главой «правительства» и командующим вооруженными силами. 1 октября Франко стал главой государства.

Было немало причин, способствовавших победе Франко над его менее удачливыми соперниками. Среди них не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что в глазах своего окружения Франко был тем лицом, кому удалось через фалангу установить связь с Гитлером и Муссолини. С самого начала мятежа его руководителям было ясно, что без вооруженной поддержки фашистских государств успех невозможен.

22 июля А. Лангенхайм, руководитель нацистской партии в Марокко, вылетел в Берлин с личным посланием Франко. Вечером 25 июля после совещания, на котором кроме Гитлера присутствовали Геринг, адмирал Канарис и генерал-полковник Бломберг, было принято решение удовлетворить просьбу Франко о помощи5. Уже 27 июля первые 20 транспортных самолетов «Юнкерс-52» вылетели в Тетуан. То обстоятельство, что прямой контакт с руководителями третьего рейха, принесший ощутимый результат, был установлен при прямом посредничестве фалангистов, резко подняло их престиж в глазах Франко.

«Самый ловкий среди военных» (так характеризовал его в свое время мультимиллионер Хуан Марч), Франко не был профессиональным политиком. Бравируя своей непричастностью к «безответственным» политикам, «доведшим страну до катастрофы», генерал утверждал, что все его помыслы направлены на возрождение «национальной славы» и на «единение» испанской нации. Франко неустанно повторял, что Испания будто бы всегда страдала из-за заблуждений «интеллектуалов» и подражания иностранному. В то же время он отдавал себе отчет, что времена верхушечных переворотов прошли, понимал, что необходимо обрести массовую базу, сцементированную приемлемой для его сторонников идеологией.

В его окружении идея создания блока всех консервативно-националистических групп не вызывала сомнений. Разногласия возникли по поводу идеологической ориентации этого блока. Офицерский корпус противился любой невоенной политической силе. Для настроений военщины было весьма типично заявление ярого приверженца Франко полковника Кастеха. На вопрос, кого он предпочитает — фалангистов или рекете (традиционалистов), полковник ответил: «Франкистов»6.

Высшая иерархия испанской церкви с самого начала оказала мятежникам поддержку. 24 июля 1936 г., в день учреждения военной хунты, архиепископ Бургоса приказал звонить в колокола. Кардинал Гома убедил епископа Памплоны подписать пасторское послание, призывавшее не оказывать содействия «этому современному чудовищу — марксизму и коммунизму, семиглавой гидре, воплощению всяческой ереси»7. Кардинал не выступил с осуждением резни в Бадахосе и Толедо, где фалангисты добивали раненых на койках госпиталей, зато он обратился по радио Наварры с призывом оказать поддержку мятежникам. В конце сентября архиепископ Пла-и Даниэль, уступивший свой дворец штабу генерала Франко, опубликовал пасторское послание «Два города», в котором выступил в защиту развязанной мятежниками гражданской войны, заявив, что «в действительности это крестовый поход». По его разумению, мятеж был «не нарушением, а восстановлением порядка»8. В коллективном пасторском послании испанских прелатов, опубликованном 1 июля 1937 г., определение гражданской войны как «крестового похода» было принято почти всеми представителями испанской церковной иерархии. Правда, существовали и такие, как кардинал Видаль-и Баррайера, епископы Виттории и Ориуэлы, отказавшиеся подписать этот документ.

Церковь дала мятежникам весьма эффективное идеологическое оружие. Вместе с тем в окружении Франко опасались предоставить церкви абсолютную идеологическую монополию. Помимо всего прочего, франкистов настораживали определенные теократические тенденции испанской церкви, иными словами, стремление к власти.

Николас Франко, брат диктатора, был одним из первых, кто увидел в фаланге основополагающий компонент будущей федерации всех реакционных сил мятежной зоны страны. Обращение Франко к фашистской фаланге часто объясняют как попытку укрепить союз мятежников с Германией и Италией и в политическом, и в идеологическом аспектах. Однако это вызывалось не только надеждой на дальнейшее укрепление союза с державами «оси». Франко и те, кто за ним стоял, пытаясь упрочить свои позиции, возлагали большие надежды на фашистское движение с его системой централизованного подчинения массовых организаций, с его безудержной демагогией и воинствующим национализмом, способными, как свидетельствовал опыт Германии, развратить неискушенные в политике умы и сердца, прежде всего молодежи. Франко, кроме всего прочего, привлекал в фашизме принцип «фюрерства». Человек консервативных убеждений и ревностный католик, Франко тем не менее при выборе основополагающей доктрины отдал предпочтение не карлистам и не приверженцам Кальво Сотело и Хиль Роблеса, хотя и взял многие элементы из их идеологии, а фалангистам.

Определенное давление оказала и фашистская Германия. Посол Германии Фаупель не скрывал, что хотел бы видеть «националистическую» Испанию «политически унифицированной» на фашистской основе. По его мнению, «националистическому правительству явно недоставало ярко выраженной идеологической ориентации»9. Он поддерживал регулярную связь с руководителем фаланги М. Эдильей. Фаупель убеждал его не противиться созданию единой государственной фашистской партии, куда бы вошли все сторонники режима, соблазняя его перспективой партийного лидерства. Однако Эдилья и его окружение, уповая на поддержку фашистской Германии, надеялись получить всю полноту власти. Между тем позиции самого Эдильи в фаланге в то время были весьма шаткие, против него активно интриговали различные группы внутри нее.

В марте 1937 г. в Саламанку из республиканской зоны прибыл Р. Серрано Суньер, бывший лидер «Молодежи народного действия», освобожденный из тюрьмы неделей ранее. Он находил признание у членов монархического «Испанского обновления», был своим человеком и в СЭДА, хотя и считал их идеи архаичными, обращенными лишь к прошлому Испании. Программа фаланги представлялась ему более приспособленной к новой эпохе. Но в то же время многие идеи национал-социализма он находил слишком демагогичными и посему неприемлемыми для испанских бизнесменов и землевладельцев. По его представлению, фаланга должна была стать государственной партией националистической Испании, пройдя реорганизацию на твердой консервативной основе10.

20 ноября 1936 г. Хосе Антонио Примо де Ривера был расстрелян республиканцами в Аликанте. О. Редондо, X. Руис де Альда тоже были расстреляны, а Ф. Куэста все еще находился в мадридской тюрьме (был выпущен оттуда в октябре 1937 г.). М. Эдилья не представлял для Франко серьезной опасности в борьбе за власть11. Таким образом, в распоряжении Франко и Суньера была организация с готовой программой, многие положения которой импонировали им (например, доктрины об «империалистической миссии» Испании, о диктаторской власти как орудии пресловутого «национального единства», о корпоративной системе национальных профсоюзов, призванной держать под контролем экономическую и социальную сферу). Что же касается участи Эдильи, то для его смещения Франко счел необходимым заручиться согласием послов Италии и Германии, которые оказывали Эдилье поддержку.

11 апреля 1937 г. Франко встретился с Фаупелем. Темой беседы были предстоявшие 18 апреля выборы национального «вождя» фаланги. Серьезных претендентов, кроме Эдильи, на этот пост не было. Франко объявил себя самым горячим приверженцем идей фаланги. Он хорошо был осведомлен о том, что гитлеровцев не устраивает его тесная связь с монархистами и католической иерархией. Тем не менее он сообщил Фаупелю о своем намерении слить фалангу с монархическими группами и лично возглавить эту «объединенную партию»12. Армия была всесильна в мятежной зоне, и Франко был уверен, что это обстоятельство подскажет Фаупелю «здравое» решение. И он не ошибся.

13 апреля Фаупель встретился с представителем зарубежной организации нацистской партии и представителем итальянской фашистской партии Данци, и они решили, что, «несмотря на все их расположение к фаланге... в конфликте между Франко и фалангой они поддержат Франко»13. События последующих дней ускорили развязку: 16 апреля на внеочередном заседании политической хунты притязания Эдильи на пост национального лидера фаланги, по его собственным словам, поддержали только три члена политической хунты из семи14. 18 апреля участь его была решена окончательно: из 22 членов Национального совета фаланги за Эдилью проголосовали только 10, 8 предпочли бросить пустые бюллетени, 4 проголосовали против. Для Франко не оставалось сомнений в том, что в фаланге царит разброд. Настало время действовать без промедления.

На другой день с балкона епископского дворца в Саламанке, где находился тогда генеральный штаб мятежников, Франко провозгласил декрет о слиянии всех реакционных партий в единую «Испанскую традиционалистскую фалангу и ХОНС». При этом каудильо дал понять, что речь идет не о передаче власти фаланге, а о подчинении ее государственным целям.

«Национальным шефом» фаланги Франко назначил самого себя. Милиция фаланги и рекете сливались в единую национальную милицию, выполнявшую роль вспомогательных воинских частей. Много лет спустя Эдилья обвинил Суньера, одного из авторов декрета, в том, что тот-де «продал фалангу Франко»15. Однако в тот день он сам стоял на балконе рядом с каудильо и как будто с удовлетворением принял назначение на пост председателя политической хунты новой фаланги.

Между тем Эдилья не мог не разделять недовольства большинства членов «старой» фаланги: власть над страной, как им казалось, такая близкая, ускользнула из их рук. Особое недовольство у фанатичной и разнузданной фалангистской «вольницы» вызывало подчинение милиции армейскому командованию. Франко и Суньер не принимали всерьез эту первую отрицательную реакцию «старых» фалангистов. В дальнейшем же для предупреждения каких-либо эксцессов были приняты превентивные меры: в ночь с 24 на 25 апреля Эдилья и 20 ведущих фалангистов были арестованы и по обвинению в заговоре против каудильо предстали перед военным судом. Эдилью и еще троих фалангистов осудили на смертную казнь, которую затем заменили на длительное тюремное заключение. Остальных Франко и его окружение рассчитывали подкупить, включив их в бюрократическую иерархию создаваемого фашистского государства.

Определяя основную «миссию» фаланги, как прочное соединение всех политических сил «нового государства», Франко в выступлении, опубликованном 19 июля на страницах «ABC», обратил особое внимание на существование в Испании громадной нейтральной массы, не испытывавшей до того времени привязанности к какой-либо партии, как на основной резерв фаланги16. Но приходилось до поры до времени считаться и со «старыми» фалангистами, которых поддерживала Германия.

Дом сестры основателя фаланги Пилар Примо де Ривера в Саламанке стал своего рода штаб-квартирой «старой» фаланги. Именно здесь состоялись переговоры между посланцем Франко Серрано Суньером и представителем фалангистов Д. Ридруехо, 24-летним «хефе» («вождем») провинции Вальядолид. Фалангистам были обещаны партийные посты и «теплые» места в административном аппарате, а также сохранение принципов фалангистского движения, которые были «священными» для Примо де Ривера17. Взамен фалангисты обещали свою поддержку. 4 августа 1937 г. был опубликован декрет о структуре руководящих органов фаланги. Ее прежняя структура в целом сохранялась, за одним весьма существенным исключением: вновь было подтверждено положение декрета 19 апреля, что принцип выборности «национального шефа» отменяется. Этот пост Франко, который уже был и главнокомандующим, и «главой» государства, предпочел оставить за собой.

Новая фаланга не была прочным блоком. Мадридский корреспондент берлинской газеты «Националь Цайтунг» даже в июле 1940 г. обращал внимание на то, что «монархо-теократическая программа рекете находится в резком противоречии с идеалами фашистов»18. Генерал Аранда в беседе с полковником германского генерального штаба Крамером в июне 1939 г. заметил: «Проведенное Франко объединение национальных партий не дало желаемых результатов, так как здесь столкнулись друг с другом огонь и вода, получилось объединение, в целом представляющее компромисс бесспорно плохого свойства». В январе 1939 г. правительственным декретом была введена обязательная форма для новой фаланги — голубые рубашки, которые носили «старые» фалангисты, и красные береты — принадлежность официальной формы рекете. Аранда, смеясь, рассказывал Крамеру, «как одни ходят с поднятым воротником пиджака, дабы спрятать форменную рубашку другой партии, а другие, наоборот, выставляют напоказ рубашку, но зато носят под мышкой красный берет, чтобы его не заметили. Уже по одним этим внешним мелочам убеждаешься, что о каком бы то ни было единстве не может быть и речи»19.

Среди членов новой фаланги не было единства и в вопросе о месте католической церкви. Хотя большинство «старых» фалангистов выступали как антиклерикалы20, в фаланге было немало и тех, кто в свое время с удовлетворением воспринял интервью М. Эдильи, опубликованное в «Арриба» 6 января 1937 г., где он противопоставлял «языческий культ отечества и расы» в иностранных фашистских движениях «религиозному духу, который так хорошо согласуется с нашими традициями». Однако и те и другие твердо были убеждены, что «националистическая Испания» должна стать «идеологически ориентированным обществом», где определяющей формой идеологии призван быть фашизм. Франко и его ближайшее окружение, возлагая большие надежды на фалангу в будущем, напротив, полагали, что пока «только католическая церковь является в какой-то мере объединяющей связью»21 и что новые институты должны быть проникнуты специфическим духом католицизма, а сама Испания может быть только католическим государством.

Католическая церковь вновь получила огромные привилегии. В школу было «возвращено» распятие, иными словами, восстановлено церковное преподавание. Первым франкистским министром просвещения стал карлист Педро Саенс Родригес, а с 1939 по 1951 г. этот пост неизменно занимал Хосе Ибаньес Мартин, в прошлом депутат кортесов от СЭДА и ревностный католик. И фаланге пришлось смириться с тем, что ей не была дана монополия на «духовную жизнь» и идейное воспитание молодого поколения.

Не было единомыслия и в отношении к монархии. Многие «старые» фалангисты отрицательно относились к восстановлению монархии, в то время как карлисты и прочие монархисты противились созданию корпоративного авторитарного немонархического государства. И все же объединенная фаланга не была лишь искусственным соединением абсолютно разнородных элементов, как считает весьма влиятельный либеральный испанский историк С. Мадарьяга22.

В течение всей гражданской войны и последующего десятилетия центробежные тенденции отдельных компонентов новой фаланги проявлялись весьма незначительно. Ее члены были едины в своей ненависти к республиканской Испании. Эта ненависть, умело подогреваемая теми, кто желал всеми средствами отстоять классовые привилегии землевладельческой аристократии и финансовой олигархии, цементировали эту партию сторонников диктаторского режима. В равной степени всем им были свойственны воинствующий антикоммунизм, отрицание конституционно-демократических институтов вплоть до ликвидации самой системы политических партий. А к большей унификации руководители франкистского государства и не стремились, полагая, что соперничество между фалангистами и монархистами должно сохраниться как необходимое условие политики «баланса сил».

Отдавая должное поддержке монархистов всех тенденций и принимая во внимание их влияние в мире землевладельческой аристократии, в армии и на верхних ступенях церковной иерархии, глава государства вместе с тем пытался уравновесить их «старыми» фалангистами как в высших органах фаланги, так и в системе государственного управления. Из 50 членов первого Национального совета, назначенного Франко 19 октября 1937 г., лишь 20 были в прошлом фалангистами. Остальные места в этом органе распределялись так: 11 карлистов, 5 военных высшего ранга, 14 монархистов и других бывших членов консервативных группировок23. В сформированный 30 января 1938 г. первый кабинет вошли два монархиста, два карлиста и два фалангиста. Но функции фаланги далеко не исчерпывались ролью необходимого компонента в политике «баланса сил». Проводя политику физического уничтожения последовательных противников франкистского режима, строго изолируя всех недовольных, франкисты возлагали большие надежды на фашизм с его изощренной социальной и националистической демагогией.

Шла гражданская война, ожесточенность, размах и продолжительность которой обусловливались беспрецедентной иностранной интервенцией держав «оси». В то же время на республиканской территории свершалась глубокая демократическая революция. Испания «превратилась в течение войны в народную республику без крупных капиталистов, без помещиков, без реакционеров, республику, которая опиралась на народные массы и на регулярную народную армию»24. 7 октября 1936 г. декрет об аграрной реформе, предусматривавший конфискацию земли у врагов республики, покончил практически с крупным помещичьим землевладением: 380 тыс. крестьянских семей получили почти 5,5 млн. га земли25. Промышленные предприятия и основные виды транспорта фактически находились под контролем рабочего класса. Развертывалась культурная революция. И тем силам, которые стояли за Франко, приходилось учитывать эти факторы.

В ближайшем окружении каудильо господствовало убеждение, что в условиях гражданской войны надо делать ставку только на «традиционно правящие элементы» в политической и экономической сфере, т. е. на финансовую и промышленную олигархию, земельную аристократию, армию и епископат. Вместе с тем советники Франко типа Серрано Суньера, разделяя в общем эти убеждения, пытались внести некоторые коррективы, касающиеся скорее формы, нежели существа дела, полагая, что новым временам больше соответствуют «новые формы» авторитарного государства, образцом которого они считали государство фашистского типа, и такое правительство, где бы фалангисты играли видную роль. В этом франкисты, подобные Серрано Суньеру, видели также залог благосклонного отношения к «националистической Испании» Германии и Италии, без помощи которых победа в гражданской войне была невозможной. В итоге законодательство, определившее основы франкистского государства, представляло собой своего рода компромисс между этими точками зрения.

Поверенный в делах хортистской Венгрии при правительстве Франко Водианер в 1938 г. неоднократно отмечал в донесениях, что в правящих верхах ощущается скрытая напряженность. Сторонники фаланги считали, что Франко «в социальной области недостаточно радикален»26. Мелкобуржуазные и люмпенпролетарские слои, составлявшие массовую базу фаланги27, всерьез принимали обещание провести социальные реформы, которым уделялось немало места в программе и других документах фаланги. Однако осуществление этих реформ ни в коей мере не входило в планы Франко и тех, кто за ним стоял: латифундистов, представителей финансовой олигархии, церкви и генералитета.

Весной 1938 г. в кабинет министров были внесены два «проекта решения социальных проблем». Авторами первого были министр труда фалангист Гонсалес Буэно и «клика консерваторов-технократов», как именовали ветераны-фалангисты экономических экспертов финансового мира. Второй проект разработали профессор экономики Вальядолидского университета Хоакин Гарригес, известный экономист Франсиско Ксавьер Конде и фалангист Ридруехо. Этот проект, в котором предлагалось ввести контроль синдикалистской системы над национальной экономикой, кабинет министров признал негодным. Министры полагали, что демагогические приемы уместны в пропаганде, но не в реальной политике. Первый проект, более консервативный и патерналистско-капиталистический по своей природе, направили для дальнейшего обсуждения в Национальный совет фаланги. Но там военные и карлисты оценили его как «излишне радикальный»28.

Вообще все проекты, относившиеся к социально-экономической сфере, подвергались самой придирчивой редакции в министерствах и руководящих органах фаланги. Национал-синдикалистская фразеология, которой еще грешили контролируемые Д. Ридруехо пресса и радиопередачи, заменялась в официальных документах формулировками консервативного толка. В полной мере это относится и к декрету от 19 марта 1938 г., утвердившему «Хартию труда», документ, подготовленный Гонсалесом Буэно и отредактированный в Национальном совете фаланги. Основой корпоративизма объявлялась система синдикатов производителей, своего рода модернизованный вариант средневековых цехов, изображавшийся фалангистской пропагандой как панацея от всех социальных бед. Эта система была поднята до уровня государственной политики. Вертикальные синдикаты, объединявшие рабочих и предпринимателей по отраслям производства, наделялись правами государственных организаций. Рабочие теряли право на забастовку, а все вопросы, связанные с регулированием трудовых отношений, объявлялись прерогативой государства29.

К практическому созданию вертикальных синдикатов франкисты приступили уже после поражения республики. Фалангисты-«старорубашечники» осуществляли контроль не только над социальными службами «Испанской традиционалистской фаланги», но и над таковыми в различных министерствах. Аппарат функционеров объединенной фаланги составляли исключительно фалангисты-«старорубашечники». Незначительно представленные в высших звеньях государственного аппарата, они вместе с тем буквально заполнили провинциальный аппарат. Со временем, однако, многие фалангисты получили посты и в высшей администрации. Это надежно привязывало их к франкистскому государству. К тому же «старорубашечники» вскоре перестали составлять большинство в фаланге, ее наводнили люди, не входившие прежде ни в какую партию.

Генералы и офицеры всех родов войск, например, согласно статье 5 устава фаланги, становились членами фаланги, как и чиновники, занимавшие более или менее ответственные посты. По декрету от 1 октября 1938 г. все, кто был подвергнут тюремному заключению на территории республики по политическим мотивам, автоматически становились членами «Испанской традиционалистской фаланги»30. По признанию Серрано Суньера, «подавляющую часть партии составляли не более чем номинальные члены»31. Но это, по-видимому, не противоречило взглядам Франко и его окружения на фалангу.

В торжественных случаях каудильо считал целесообразным появляться в фалангистском костюме. Но в государственной политике он неукоснительно соблюдал «баланс сил», широко применяя принцип «разделяй и властвуй». Любопытно, что при решении ключевых проблем внутренней и внешней политики явное предпочтение отдавалось не фалангистским демагогам, а людям, знающим какую-либо отрасль хозяйства или управления, — финансовым дельцам и бизнесменам, генералам, чиновникам высшего ранга различных ведомств. Тем не менее за годы гражданской войны фаланга превратилась из полуоппозиционной партии, соперничавшей с Франко в борьбе за монополию власти, в надежную его опору. Фаланга активно включилась в фашистскую «реконструкцию» страны и была не только деятельным проводником, но и инициатором правительственной политики террора. Именно на нее опиралось в своей деятельности первое правительство националистической Испании, развернувшее лихорадочную деятельность по ликвидации прогрессивного законодательства республики. В начале апреля 1938 г. была создана Национальная служба социально-экономической реформы земли, которая должна была возвратить собственность ее «законным» владельцам. 5 апреля был ликвидирован «Каталонский статут». 3 мая иезуиты были официально возвращены в Испанию. Правительство осуществило практические меры по реализации декрета, подписанного Франко еще 15 декабря 1937 г., по которому были восстановлены гражданство бывшего короля Альфонса и права собственности королевской семьи на принадлежавшее ей имущество. Большинство этих распоряжений преследовало цель восстановить дореспубликанские порядки.

Между тем гражданская война приближалась к своей трагической развязке. Решающую роль в таком исходе национально-революционной войны в Испании сыграла германо-итальянская интервенция. 1 апреля 1939 г. Франко объявил испанцам, что война окончена. То был мир могил, как и предупреждала в свое время Компартия Испании. Масштабы репрессий были таковы, что, казалось, франкисты намеревались преодолеть пресловутый «кризис нации» путем физического уничтожения или строгой тюремной изоляции не только своих активных противников, но и всех неподдающихся «единению во франкизме» элементов населения. Против них была направлена система государственного террора. В полной мере использовался опыт фашистской Германии в ее борьбе против демократических, в первую очередь рабочих, организаций. Чиано писал о «200 тысячах красных» в тюрьмах Испании в июле 1939 г.32 Германский посол Шторер сообщал в Берлин, что к началу 1941 г. в тюрьмах и концлагерях Испании находилось 1—2 млн. «красных»33.

8 августа 1939 г. стало известно об отставке Фернандеса Куэсты. Был сформирован второй правительственный кабинет. Новым генеральным секретарем фаланги и руководителем милиции назначался генерал Муньос Грандес, принадлежавший к тому большинству в армии и фаланге, которое полагало, что лидерство Франко в период гражданской войны дает ему мандат на управление Испанией в течение ближайшего будущего. Из девяти постоянных членов политической хунты только один Ридруехо представлял «старую» гвардию, остальные либо вступили в фалангу относительно недавно (среди них — младший брат основателя фаланги Мигель), либо числились до недавнего времени монархистами-альфонсистами, карлистами и т. д. Два члена политической хунты, Д. Карсельер и Блас Перес, были известны своими тесными связями с финансовым миром. Но зато фалангисты получили еще один пост в правительстве — Санчес Масас был назначен министром без портфеля, а Мигель Примо де Ривера стал провинциальным «хефе» Мадрида.

Одним из первых мероприятий нового правительства был декрет об учреждении национальных вертикальных синдикатов. Декрет разъяснял, что вертикальный синдикат является корпорацией, создаваемой путем объединения в централизованную организацию тех элементов, деятельность которых направлена на выполнение различных функций в одной и той же отрасли экономики, будь то сфера производства или обслуживания. Корпорация управлялась своей иерархией под наблюдением государственных органов. Должности различных степеней в синдикате обязательно замещались активистами «Испанской традиционалистской фаланги и ХОНС». Реализация декрета растянулась на многие месяцы. Всего к середине сентября 1940 г. было создано 26 национальных синдикатов. Контролируемая фалангой пресса, комментируя декрет, пыталась убедить, что замена понятий «рабочий» и «работодатель» общим понятием «производитель» приведет к отмиранию классов и классовой борьбы: «Национальные синдикаты служат залогом того, что националистический режим объединит производительные элементы в одно целое для того, чтобы совместными усилиями способствовать исчезновению различий, которые между ними проявляются», — писала 9 августа 1939 г. газета «Арриба Эспанья» (Памплона). Франкисты и те, чьи интересы они отражали, — финансовая и латифундистская олигархия, утвердив свою диктатуру на развалинах республики после трех лет ожесточенной гражданской войны, остро нуждались в широком распространении таких иллюзий в надежде, что они будут способствовать смягчению классовых антагонизмов. Но в ожидании, пока плоды франкистского «просвещения» созреют, власти явно предпочитали методы принуждения методам убеждения.

Примечания

1. О национально-революционной войне написано свыше 15 тыс. книг и статей. В разработку этой темы внесли свой вклад и советские историки. Одно из последних исследований этой темы — глава «Национально-революционная война (1936—1939 гг.)» в кн.: Испания. 1918—1972.

2. Война и революция в Испании, с. 130.

3. Nolte E. Op. cit., S. 254.

4. Alvarez Paga E. Op. cit., p. 141.

5. Merkes M. Op. cit., S. 20.

6. Payne S. Op. cit., p. 148.

7. Цит. по: Туньон де Лара М. Испанская церковь и война 1936—1939 гг. — В кн.: Проблемы испанской истории. М., 1971, с. 124.

8. Там же, с. 125.

9. Documents on German Foreign Policy (DGFP), Series D, v. III. London, 1959, p. 277-279.

10. Serrano Suner R. Entre Hendaya y Gibraltar. Madrid, 1948, p. 19—32.

11. DGFP, v. III, p. 269; Serrano Suner R. Op. cit., p. 130—131.

12. DGFP, v. III, p. 267—269.

13. Ibidem.

14. Один из членов хунты утверждал, что Эдилья получил всего лишь один голос — свой собственный (Payne S. Op. cit., p. 166).

15. Переписка между Суньером и Эдильей нелегально издана в 1947 г. (цит. по: Nellessen В. Op. cit., S. 200—201).

16. Цит. по: Alvarez Puga E. Op. cit., p. 179.

17. Serrano Suner R. Op. cit., p. 42.

18. «National Zeitung», 9.VII 1940.

19. Документы министерства иностранных дел Германии, вып. III. Германская политика и Испания (1936—1943 гг.). М., 1946, с. 63.

20. См.: Rama С. М. Ideologia, regiones у clases sociales en la Espana contemporanea. Montevideo, 1963, p. 38.

21. Документы министерства иностранных дел Германии, с. 64.

22. Madariaga S. Spain. London, 1947, p. 394.

23. «Arriba», 22.X 1937.

24. Диас X. Об уроках войны испанского народа (1936—1939). — «Большевик», 1940, № 4.

25. La reforma agraria en Espana. Valencia, 1937, p. 61—65.

26. Цит. по: Емнец Я. Венгерские дипломаты о развитии испанского фашизма. — Проблемы испанской истории. М., 1971, с. 78.

27. По данным, опубликованным в газете «Arriba» от 6 января 1937 г., 50 тыс. фалангистов находились в отрядах милиции на фронте и 30 тыс. — в тылу.

28. Payne S. Op. cit., p. 197.

29. Конституции буржуазных государств Европы. M., 1957, с. 506—507.

30. «Boletin del Movimiento», 10.X 1938.

31. Serrano Suner R. Op. cit., p. 60.

32. Ciano G. L'Europa verso la catastrofe. Verona, 1948, p. 444.

33. DGFP, Series D, v. XII, p. 36.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
Яндекс.Метрика
© 2024 Библиотека. Исследователям Катынского дела.
Публикация материалов со сноской на источник.
На главную | Карта сайта | Ссылки | Контакты