Из тайников германского генерального штаба

1

Представление о том, как фашистская Германия готовила войну против СССР, было бы далеко не полным, если бы мы не проникли в тайники германского генерального штаба¹ и не ознакомились с тем зловещим механизмом, который разрабатывал планы войны против нашей страны. Это тем более необходимо, так как германский генеральный штаб, духовно связанный с фашизмом, являлся одним из активных организаторов подготовки войны против Советского Союза. Он не только теоретически обосновал стратегические принципы ведения войны, но и практически подготовил ее развязывание.

Но как раз именно эта сторона дела очень мало исследована. И не потому, что она находилась вне поля зрения советских историков. Внимание к этой проблеме не ослабевало в течение всего послевоенного времени. Но источниковедческая база была настолько ограниченной и сомнительной, что провести сколько-нибудь серьезное исследование было просто невозможно. Тайники германского генштаба, разрабатывавшего планы агрессии против СССР, оказались труднодоступными, а гитлеровские генералы, принимавшие непосредственное участие в создании этих планов, запутывали дело, лгали народу, стараясь уйти от ответственности за совершенные ими злодеяния.

Буржуазные реакционные историки и мемуаристы, много пишущие о второй мировой войне, также умалчивают о тайной подготовке вооруженных сил Германии к войне против Советского Союза, скрывают роль германского генерального штаба в разработке стратегических планов вторжения на территорию СССР. Они стремятся скрыть вероломную и коварную деятельность гитлеровского правительства.

Только после опубликования многочисленных документов, особенно материалов Нюрнбергского процесса, то, что было тайным, стало явным. Теперь уже можно точно установить, как гитлеровские генштабисты разрабатывали агрессивные планы войны против СССР, как генералы Гальдер, Хойзингер и Паулюс в цоссенских² подземных укрытиях в строжайшей тайне подготавливали различные варианты планов нападения на Советский Союз, определяли необходимые для их осуществления силы и средства, составляли таблицы и графики сосредоточения и переброски войск к западным границам СССР. Стали известными и такие детали: когда Браухич и его начальник штаба Гальдер докладывали в имперской канцелярии фюреру план «Барбаросса» — план разбойничьего нападения на СССР — и какие в него вносились коррективы.

История наглядно показывает, что ни в какой другой стране генеральный штаб не играл такой ведущей роли, как в Германии. Издавна, еще со времен франко-прусской войны 1870—1871 гг., германский генеральный штаб во главе с Мольтке стал выразителем наиболее реакционной военной идеологии, агрессии, вероломства и насилия. Отражая интересы империалистических кругов, он служил надежной опорой прусского, а затем и германского государства.

В осуществлении своей захватнической программы фашизм встретил широкую поддержку видных руководителей германского генерального штаба, являвшегося в системе фашистского аппарата главным центром разработки планов агрессивных войн.

Бывшие же руководители германского генштаба и западногерманские историки пытаются отвести генеральному штабу второстепенную роль в подготовке агрессивных войн, в том числе войны против СССР, наделить его лишь исполнительными функциями. Для обоснования этого ложного тезиса они выдвигают ими же придуманную версию о том, что политика и стратегия были сосредоточены в руках Гитлера, а генеральный штаб лишь выполнял его приказы. «Гитлер, — утверждает Герлиц, — действовал теперь совершенно самостоятельно, выключив обычные инстанции старой дипломатии ведомства иностранных дел и генерального штаба, которые он теперь рассматривал уже не как советников, а только как исполнительные органы»³. В силу этого, продолжает Герлиц, ответственным военачальникам нелегко было составить себе представление о подлинных намерениях и взглядах Гитлера.

Руководители германского генерального штаба Кейтель и Йодль на Нюрнбергском процессе произносили наивные и легкомысленные речи, стремясь доказать, что они будто бы стояли в стороне от политики, не входили в политические соображения Гитлера относительно войны против СССР и были лишь «преданными солдатами» фюрера. «Я всегда смотрел на себя как на солдата, а не как на политического деятеля»⁴, — заявил Кейтель.

Главный штаб вооруженных сил Германии, по утверждению Кейтеля, являлся лишь военным штабом Гитлера, так как якобы все стратегические и оперативные планы разрабатывались по поручению Гитлера главнокомандующими видов вооруженных сил и генеральным штабом сухопутных сил⁵. Развивая идею о второстепенной роли германского генерального штаба в подготовке войны против СССР, Кейтель на Нюрнбергском процессе категорически отрицал разработку главным штабом вооруженных сил директив о подготовке к нападению на Советский Союз. На вопрос главного прокурора СССР Р.А. Руденко о роли штаба ОКВ в разработке планов войны против СССР Кейтель ответил: «Я лишь передавал данные мне фюрером поручения»⁶.

Эти наивные заявления начальника штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии находятся в явном противоречии с той действительной ролью, которую играл генеральный штаб в подготовке агрессии, и вряд ли могут ввести кого-либо в заблуждение. Германский генеральный штаб являлся активным участником подготовки фашистской агрессии против СССР, а его руководители Кейтель и Йодль были ближайшими наставниками и советниками Гитлера по военным вопросам.

Чтобы правильно определить место генерального штаба в системе фашистского аппарата и его руководящее влияние на разработку планов войны, следует напомнить о тех структурных изменениях в аппарате гитлеровского правительства, которые поставили генштаб в привилегированное положение по отношению к другим правительственным ведомствам и учреждениям.

Став верховным главнокомандующим всех вооруженных сил, Гитлер значительно расширил функции генерального штаба и отвел ему более видную, чем прежде, роль. 4 февраля 1938 г. был создан главный штаб вооруженных сил, начальником которого стал генерал Кейтель.

Права главного штаба верховного командования вооруженных сил Германии были определены специальным правительственным положением от 30 мая 1938 г. В нем указывалось, что вся полнота полномочий в деле подготовки и ведения войны принадлежит главному штабу верховного командования вооруженных сил и его начальнику, который «пользуется высшими правами в сравнении со всеми другими верховными органами» и персонально «отвечает за выполнение всех задач, стоящих перед верховным командованием; ему, а также главнокомандующим родов вооруженных сил передаются полномочия всех высших учреждений Германии»⁷.

Одновременно в рамках верховного командования был создан штаб оперативного руководства вооруженными силами, возглавлявшийся с августа 1939 г. генералом Йодлем, который получил право личного доклада Гитлеру. Это практически ставило его в равное положение с начальником главного штаба вооруженных сил.

Таким образом, кроме генерального штаба сухопутных войск (ОКХ) образовался главный штаб вооруженных сил (ОКВ), сосредоточивший у себя основные стратегические вопросы подготовки и ведения агрессивных войн и теснейшим образом связанный с нацистской верхушкой.

Проводя организационные изменения высших органов вермахта, Гитлер сменил и его руководство. Вместо Бломберга, Фриче и Бека к руководству вермахтом пришли наиболее агрессивные представители германской военщины — Кейтель, Йодль, Браухич и Гальдер.

Готовясь к развязыванию захватнических войн, Гитлер создал 4 сентября 1938 г. совет государственной обороны, став фактически его председателем. В состав совета входили начальник главного штаба, главнокомандующие сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил, министры и государственный уполномоченный по военной экономике⁸. Имперский совет играл большую роль в практической подготовке агрессивных войн. Определяя задачи совета государственной обороны, Геринг на заседании 23 июня 1939 г. заявил: «...совет обороны является... решающим центром в империи по вопросам подготовки войны»⁹.

В качестве рабочего органа совета был образован комитет государственной обороны, председателем которого являлся Кейтель. В состав комитета кроме представителя главного штаба вооруженных сил входили уполномоченный по четырехлетнему плану, генеральные уполномоченные по административному управлению государством, генеральные уполномоченные по экономике, представители государственной трудовой службы и министерства путей сообщения.

Комитет государственной обороны и его председатель — начальник главного штаба — обладали широкими полномочиями. Комитет пользовался высшими правами по сравнению с другими верховными органами, а полномочия главного штаба распространялись на все высшие государственные учреждения, связанные с административным управлением страной и руководством экономикой, на министерства путей сообщения, почт и телеграфа и др.

После начала второй мировой войны организация высших военных органов претерпела дальнейшие изменения. 30 августа 1939 г. вместо совета государственной обороны был создан совет министров по обороне государства в более узком составе. В него вошло всего шесть видных деятелей гитлеровского правительства, в том числе и начальник главного штаба вооруженных сил¹⁰.

Совет министров по обороне государства направлял и координировал все проводившиеся в стране экономические и военные мероприятия по использованию военно-экономического потенциала в целях подготовки и ведения агрессивных войн. Он являлся руководящим штабом по разработке преступных планов агрессии. Члены этого совета, обладая большой властью, руководили соответствующими ведомствами, каждое из которых проводило в жизнь эти планы.

Руководители главного штаба Кейтель и Йодль присутствовали и принимали активное участие во всех совещаниях у Гитлера, где решались политические и военные вопросы, связанные с фашистской агрессией. Все планы и директивы военных кампаний и операций разрабатывались главным штабом и генеральным штабом и подписывались Кейтелем и Йодлем. Некоторые из операций проводились под личным руководством начальника главного штаба Кейтеля¹¹.

Руководители вермахта, военные учреждения и организации занимали в государственном аппарате Германии привилегированное положение. Они оказывали непосредственное и активное воздействие на политическую и общественную жизнь страны как в период подготовки, так и в ходе второй мировой войны.

Между тем на Западе, особенно в ФРГ и США, находятся «адвокаты», которые стремятся доказать обратное — невиновность немецких военных деятелей в развязывании второй мировой войны, доказать, что они стояли вне политики и не оказывали никакого влияния на общественную жизнь страны в ходе второй мировой войны.

С таким тезисом выступил в сентябре 1965 г. на XII Международном конгрессе историков в Вене американский историк Г.А. Крэг. Он заявил: «Фактически невозможно говорить о том, что военные оказывали какое-то заметное «воздействие» на политическую и общественную жизнь Германии в 1939—1945 годы».

Не вдаваясь в анализ действительного положения дел, обходя факты, Г.А. Крэг пустился в сравнительные рассуждения о роли военных в Германии в первой мировой войне, когда якобы господствовала их диктатура, и о роли военных во второй мировой войне, когда, по его утверждению, картина якобы была иной, а именно «вместо контроля над военным производством и вооружением военные чины постепенно лишались даже функции консультантов в деле мобилизации экономики и превратились в пассивных наблюдателей... комсостав лишился контроля даже в рядах вооруженных сил».

Ничего не скажешь, утверждение оригинальное. Гитлеровские генералы, по Г.А. Крэгу, были только пассивными наблюдателями, армия стояла по команде «вольно» («ружье к ноге»), а всеми делами вершили Гитлер и нацистская партия. О, как это на руку тем, кто стремится снять ответственность с фашистских головорезов за их преступления в ходе второй мировой войны!

Но документы и факты неопровержимо подтверждают, что руководители германского генерального штаба были не пассивными исполнителями воли фюрера, а убежденными сторонниками и ревностными проводниками нацистских планов заговора против мира и человечества. Можно с полным основанием считать, что без постоянных советов и активного содействия генерального штаба гитлеровская Германия не смогла бы осуществлять свои агрессивные планы.

Германский генеральный штаб был неразрывно связан с каждым отдельным актом фашистской агрессии. Ему принадлежали основные стратегические идеи и детальная разработка планов захвата Польши (план «Вейс»), Норвегии и Дании (учение «Везер»), Франции, Голландии и Бельгии (план «Гельб»), Греции и Югославии (операция «Марита»).

В каждом отдельном случае генеральный штаб определял стратегические цели агрессии, необходимые для этого силы и средства, время и сроки проведения военных кампаний и операций. Обладая достаточной практикой планирования и проведения операций, используя весь свой опыт и знания, генеральный штаб детально разработал и план войны против СССР (план «Барбаросса»).

Реакционная буржуазная историография стремится запутать многие вопросы, связанные с подготовкой и планированием войны против Советского Союза, и прежде всего извратить ее политические причины. Гитлеровцам надо было как-то оправдать вероломное нападение на СССР, выдумать причины, которые бы послужили «основанием» для их вторжения на советскую территорию вопреки заключенному договору о ненападении. Они помнили наказ «железного канцлера» Бисмарка, который поучал прусских парламентариев: «Беда тому государственному деятелю, который в наше время не изыскивает причины для начала войны, причины, которые бы и после войны продолжали оставаться убедительными».

Готовясь к войне против страны социализма, гитлеровское правительство создало версию, что якобы Германии угрожала война со стороны Советского Союза, что будто бы на западной границе СССР были сконцентрированы колоссальные вооруженные силы для нападения на Германию. Гитлеровцы утверждали далее, что создавшееся в результате мнимой угрозы «опасное положение» вынудило их предупредить нападение СССР на Германию и начать «превентивную войну» против Советского Союза.

В первые же часы вероломного нападения на СССР нацистская пропаганда раструбила на весь мир, что над Германией и над всей Западной Европой нависла коммунистическая угроза, что большевистская Москва готовила удар в спину Германии, поэтому последняя якобы вынуждена была защищаться.

Эти ложные обвинения в адрес СССР впервые появились в меморандуме, врученном министром иностранных дел Германии Риббентропом советскому послу в Берлине 22 июня 1941 г. в 4 часа утра, т. е. уже после того, как немецко-фашистские войска вторглись на территорию СССР. В меморандуме также утверждалось, что будто бы Советское правительство и Коммунистическая партия вели обширную пропагандистскую деятельность в странах Европы и в самой Германии с целью распространения коммунистической доктрины и большевизации Европы. Нацисты обвиняли правительство СССР, Коммунистическую партию Советского Союза в том, что они якобы использовали компартии стран Западной Европы для подрывной деятельности, направленной против Германии.

Внешняя политика СССР изображалась в меморандуме как политика, подготовлявшая захват западноевропейских государств, вторжение на Балканы, овладение Босфором и Дарданеллами.

В заключительной части этого заранее подготовленного обширного меморандума (он составлен на 29 страницах) говорилось, что враждебная Германии политика Советского правительства сопровождалась в военной области постоянно возраставшей концентрацией всех Вооруженных Сил СССР от Балтийского до Черного моря. После проведения русской генеральной мобилизации, подчеркивалось в меморандуме, на сегодня не менее 160 дивизий развернуто против Германии. Группировка советских войск, особенно моторизованных и бронетанковых соединений, происходила таким образом, что Верховное Командование СССР в состоянии в любое время осуществить агрессию против немецкой границы.

Тут все ставилось с ног на голову. Получилось, что Советский Союз рвался к захвату чужих территорий, а фашистская Германия якобы выступала в качестве спасителя Европы от «коммунистической опасности». И все это делалось во имя того, чтобы оправдать «превентивную войну» со стороны германского фашизма, предпринятую будто бы с целью «защиты» Германии и других западноевропейских стран от угрозы нападения со стороны Советского Союза.

Легенда о «превентивной войне» была пущена в ход для оправдания разбойничьего нападения гитлеровской Германии на СССР. Она получила широкое распространение на Западе. Гитлеровские дипломаты, генералы, историки использовали ее в пропагандистских целях. Уже в послевоенный период, когда непосредственные активные участники войны сидели в тюрьме, они не отказались от легенды о «превентивной войне». Кейтель на допросе 17 июня 1945 г. на вопрос о причине нападения Германии на СССР заявил: «Я утверждаю, что все подготовительные мероприятия, проводившиеся нами до весны 1941 года, носили характер оборонительных приготовлений на случай возможного нападения Красной Армии. Таким образом, всю войну на Востоке в известной мере можно назвать превентивной».

Гитлеровский генерал К. Типпельскирх, одним из первых опубликовавший в Западной Германии книгу по истории второй мировой войны, утверждал, что нападение фашистской Германии на СССР было вынужденным, что в войне будто бы больше всего был заинтересован Советский Союз¹².

В книге «Роковые решения», изданной в США в конце 1956 г., генерал Вестфаль изобразил всю предвоенную внешнюю политику СССР как политику, которая якобы угрожала Германии. Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз он преподнес как «превентивную войну», будто бы имевшую целью защитить Германию от «красной опасности», угрожавшей с Востока¹³.

Профессор Гамбургского университета Мейснер, «ведущий германский историк», как его называл американский журнал «Foreign affairs», утверждает, что нападение фашистской Германии на СССР послужило «ответом на советское вмешательство в сферу интересов Германии». Ему вторят и другие западногерманские писатели — Г. Серафим, А. Хильгрубер, Г. Холдак, К. Лесман, К. Хубатч.

Фальшивка о «превентивной войне» оказалась живучей и стала официальной точкой зрения в ФРГ. Бывший канцлер Аденауэр не раз пускал ее в ход в своих речах. Выступая в ноябре 1959 г. на съезде Христианско-демократического союза в Рейнской области, он, не гнушаясь явного вымысла и прямого искажения всем известных фактов, заявил: «Ни одна из стран в этом столетии не вела столько войн, не захватила столько стран, сколько Советский Союз».

Какая возмутительная ложь! Она не может не вызывать протеста у всех честных людей, хорошо знающих, что не Советский Союз, а гитлеровская Германия развязала вторую мировую войну, стоившую народам десятков миллионов жизней и неисчислимых материальных жертв, что гитлеровская Германия совершила разбойничье нападение на нашу страну. Аденауэр же нарочито поставил все события с ног на голову. В своих попытках извратить политику Советского Союза бывший западногерманский канцлер отбросил прочь не только логику, но и элементарный здравый смысл.

В 1962 г. в ФРГ вышла книга молодого западногерманского историка Ф. Фабри «Пакт Гитлера — Сталина. Очерк методов советской внешней политики». Весь смысл этого исследования сводится к главному выводу: Гитлеру не следовало бы заключать с Советским Союзом пакт о ненападении, так как он якобы «открыл коммунизму путь в сердце Европы».

Ф. Фабри высказал и другие соображения. Хотя собранные им документы отвергают версию о «превентивной войне» Германии против СССР, тем не менее, тенденциозно истолковывая эти документы, Ф. Фабри стремился внушить читателю мысль о правомерности такого нападения, так как будто бы советские войска готовили наступательную операцию летом 1941 г.

Кроме того, аннотируя книгу, ее издатели пишут: «До сих пор считали, что Гитлер уже летом 1940 г. принял решение начать войну с СССР. Это, как показывает автор, заблуждение. Лишь после визита Молотова в Берлин в ноябре 1940 г., т. е. лишь после того, как Гитлер убедился в неудаче попытки включить Сталина в континентальный блок, он начал желать войны».

Легенда об угрозе Германии со стороны Советского Союза распространяется не только в ФРГ, но и в США и Англии. Английский военный писатель Б.Х. Лиддел Гарт в книге «Стратегия непрямых действий», оправдывая агрессию Гитлера, направленную на Восток, против СССР, указывал, что если бы Германия продолжала войну с Англией, то «тем самым Германия поставила бы себя под опасный удар в спину со стороны России, так как Гитлер чувствовал, что его договор со Сталиным не обеспечил бы нейтралитет России ни на одну минуту дольше, чем это соответствовало бы интересам Сталина»¹⁴.

Кому и зачем понадобилась выдумка о «превентивной войне»? Здесь преследовались по крайней мере две цели: во-первых, нужно было придать хотя бы какую-то видимость морального оправдания вероломству и агрессии и тем самым обмануть немецкий народ и народы других стран, вызвать у них неприязнь к Советскому Союзу; во-вторых, спекулируя на антикоммунизме, сколотить антисоветский блок союзников, стоявших на единой идеологической платформе, определявшейся ненавистью к стране социализма.

2

Как же в действительности обстояло дело? Выше приводились факты и документы, свидетельствующие о том, в каких масштабах и с какой целью готовилась фашистская Германия к войне против Советского Союза. Но так как гитлеровские генералы, особенно те из них, которые были непосредственно связаны с разработкой плана войны, тоже утверждают, что война против СССР планировалась как «превентивная» и что практическая подготовка к ней началась лишь зимой 1940/41 г., то следует более подробно остановиться и на этой стороне дела.

Прежде всего надо выяснить, когда германский генеральный штаб начал разработку планов войны против СССР. Начальник штаба верховного главнокомандования Кейтель на заданный ему об этом вопрос ответил: «Вопрос о возможности войны с Советским Союзом впервые встал с некоторой определенностью к концу 1940 года. В период осень 1940 — зима 1940/41 гг. этот вопрос ставился только в плоскости возможности активных действий германских вооруженных сил на Востоке, с целью предупреждения нападения России на Германию. В этот период никаких конкретных мероприятий генштабом не предпринималось»¹⁵.

Любопытно отметить, что руководители гитлеровского правительства упорно стремились скрыть длительную тайную подготовку и разработку плана войны против СССР. На интересовавший советских представителей вопрос о том, когда стало известно о военных планах против России, Геринг ответил: «Мне стало об этом известно за 1,5—2 месяца до начала войны»¹⁶. Риббентроп также утверждал, что он «ничего не знал в декабре (1940 г. — П.Ж.) об агрессивной войне против России»¹⁷. Йодль также относил начало планирования войны против СССР к ноябрю — декабрю 1940 г. На Нюрнбергском процессе он заявил: «Я, к моему большому удивлению, узнал здесь от свидетеля Паулюса, что задолго до того, как мы вообще, согласно приказу, начали заниматься этим вопросом, в генеральном штабе сухопутных сил составлялись проекты наступления. Я не могу совершенно точно заявить, каким образом это произошло. Может быть, об этом знает генерал-полковник Гальдер»¹⁸.

Не трудно догадаться, что гитлеровские генералы и дипломаты пытались, во-первых, снять ответственность с гитлеровского правительства за развязывание агрессивной войны против СССР и, во-вторых, объяснить ограниченностью времени грубейшие просчеты генерального штаба в планировании войны.

Но известно, что политический замысел вооруженного нападения на Советский Союз давно созрел в умах руководителей фашистской Германии. Идея о завоевании «жизненного пространства» на Востоке являлась одним из старейших тезисов Гитлера. Еще в книге «Моя борьба», вышедшей в Германии в конце 20-х годов, он заявил: «Говоря ныне о новых территориях в Европе, мы должны иметь в первую очередь Россию». Но для выяснения преднамеренного, заранее обдуманного замысла нападения на СССР важно ответить на вопрос, когда этот замысел стал облекаться в конкретные формы непосредственной подготовки к войне против Советского Союза и какова была действительная роль в этом германского генерального штаба.

Так как показания руководителей главного штаба ОКВ Кейтеля и Йодля не помогают выяснению этого вопроса, а лишь запутывают его, то следует обратиться к свидетельству еще одного активного участника разработки планов войны против СССР — начальника генерального штаба сухопутных войск генерал-полковника Гальдера. И отнюдь не по совету Йодля. Йодль и Гальдер — одного поля ягодки, но последний вопреки своему желанию оставил важный исторический источник — служебный дневник, который не предназначался для опубликования, а велся, по свидетельству его бывшего адъютанта Мюллера-Гиллебранда, «для памяти».

Из записей в дневнике начальника генерального штаба становится очевидным то, что так старательно скрывали Кейтель и Йодль. Еще 30 июня 1940 г., т. е. через восемь дней после капитуляции Франции, Гальдер в беседе со статс-секретарем министерства иностранных дел Вейцзекером уже развивал идеи о том, что успехи закончившейся кампании можно закрепить только военной силой. «Теперь, — говорил Гальдер, — взоры обращены на Восток»¹⁹. А через три дня, 3 июля 1940 г., Гальдер дал уже указания начальнику оперативного отдела Грейфенбергу подумать о том, «как нанести России военный удар, чтобы заставить ее признать господствующую роль Германии в Европе»²⁰.

Из последующих записей Гальдера видно, что генеральный штаб сухопутных войск (ОКХ) в июле 1940 г. энергично взялся за разработку конкретного стратегического и оперативного плана нападения на СССР и 22 июля смог доложить Гитлеру свои первые соображения. Они сводились к следующему: 1) основная задача состоит в том, чтобы быстро, внезапными мощными ударами разбить советские войска или по крайней мере занять такую территорию, чтобы можно было обезопасить Берлин и Силезский промышленный район от налетов авиации противника. Желательно такое продвижение в глубь Советского Союза, чтобы германская авиация могла разгромить его важнейшие центры; 2) для войны против СССР необходимо 80—100 дивизий; 3) развертывание продлится не менее 4—6 недель²¹. Это были первые, исходные наметки плана.

Ознакомившись с предварительными соображениями генерального штаба, Гитлер потребовал от главнокомандующего сухопутных сил, чтобы он энергичнее занялся русской проблемой²². И Браухич немедленно ею занялся.

Для выяснения истины несомненный интерес представляют свидетельства бывших немецко-фашистских генералов и офицеров, непосредственно участвовавших в подготовке нападения на СССР и разработке планов этого нападения или близко стоявших к верховному командованию Германии и хорошо информированных о времени начала подготовки и ее масштабах.

Прежде всего следует ознакомиться с показаниями наиболее сведущего человека — генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса, являвшегося одним из творцов плана «Барбаросса»²³.

Судя по материалам, хранящимся в сейфах (отдельные рукописи, черновые наброски, расчеты, схемы), Паулюс собирался написать воспоминания. И ему было о чем писать. Занимая высокие штабные и командные посты в вермахте, Паулюс знал то, что для многих оставалось тайной. Он участвовал в войнах Германии против Польши, Франции и Советского Союза. 1 сентября 1939 г. Паулюс был назначен начальником штаба 4-й группы армий, войска которой первыми вторглись на территорию Польши. С 1 августа 1940 г. он являлся начальником штаба 6-й армии, участвовавшей в войне против Франции, а с 3 сентября — первым обер-квартирмейстером генерального штаба сухопутных сил (первым заместителем начальника генштаба), руководителем разработки плана «Барбаросса». Эту должность Паулюс занимал до 18 января 1942 г., т. е. до назначения его командующим 6-й армией.

Как видно из материалов архива, Паулюс намеревался поделиться воспоминаниями о разработке планов нападения на СССР. Он уже проделал значительную работу, но не завершил ее. 1 февраля 1957 г. Паулюс умер.

Значительный интерес представляет заявление Ф. Паулюса Советскому правительству, сделанное им 9 января 1946 г., в период пребывания в СССР в лагере для военнопленных²⁴. «При моем поступлении на службу в ОКХ 3.IX.1940 года, — писал Ф. Паулюс, — я среди прочих планировок застал там еще не законченный предварительный оперативный план нападения на Советский Союз, известный под условным обозначением «Барбаросса».

Разработкой плана занимался генерал-майор Маркс. Маркс состоял начальником штаба 18-й армии (фельдмаршала фон Кюхлера) и был временно командирован в ОКХ для разработки плана.

Этот план, разработка которого производилась по приказу ОКБ, генерал-полковник Гальдер передал мне с заданием проанализировать возможности наступательных операций с учетом условий местности, использования сил, потребной силы и т. д. при наличии 130—140 дивизий.

По замыслу ОКБ оперативной задачей было: сначала захват Москвы, Ленинграда и Украины, в дальнейшем — Северного Кавказа с его нефтяными источниками. Конечной целью предусматривалось достижение приблизительно линии Астрахань — Архангельск.

Поставленная цель уже сама по себе характеризует этот план как подготовку чистейшей агрессии; это явствует также из того, что оборонительные мероприятия планом не предусматривались вовсе.

Этим самым развенчиваются лживые утверждения о превентивной войне против угрожающей опасности, которые аналогично оголтелой геббельсовской пропаганде распространялись ОКБ» (курсив авт. — П.Ж.).

Не меньший интерес представляет заявление, сделанное генерал-лейтенантом В. Мюллером — бывшим командующим 12-м армейским корпусом²⁵. Он принадлежал к высшим кругам вермахта. В 1940 г. В. Мюллер был начальником оперативного отдела штаба группы армий «Ц». Ему было известно многое.

Генерал-лейтенант В. Мюллер, находясь в СССР в лагере для военнопленных, сообщил ценные сведения. Он писал: «Подготовка к нападению на Советский Союз началась еще в июле 1940 года. В то время я был 1-м офицером штаба армейской группировки «Ц» в Дижоне (Франция). Командующим был Генерал-фельдмаршал фон Лееб. В состав этой армейской группировки входили 1, 2 и 7-я армии, являвшиеся оккупационными войсками во Франции. Кроме того, во Франции находились армейская группировка «А» (Рундштедт), имевшая задачей подготовку «Морского льва» (десанта против Англии), и армейская группировка «Б» (фон Бок). В течение июля штаб армейской группировки «Б» был переведен на Восток (Познань). Штабу армейской группировки «Б» были приданы переброшенные из Франции (из состава оккупационных войск): 12-я армия (Лист), 4-я армия (фон Клюге), 18-я армия (фон Кюхлер) и еще несколько корпусов и около 30-ти дивизий. Из этого числа несколько дивизий взято было из армейской группировки «Ц» (фон Лееб).

Непосредственно после кампании на западе ОКХ (верховное командование сухопутных сил) отдало приказ о демобилизации 20-ти дивизий. Приказ этот был отменен, и 20 дивизий не были демобилизованы. Вместо этого они по возвращении в Германию были уволены в отпуск и таким образом держались наготове на случай срочной мобилизации.

Оба мероприятия — перевод около 500 тыс. человек на границу с Россией и отмена приказа о роспуске около 300 тыс. человек — доказывают, что уже в июле 1940 года существовали планы военных действий на Востоке.

Следующим приказом, свидетельствующим о подготовке Германии к нападению на Советский Союз, явилось изданное в сентябре 1940 года письменное распоряжение ОКХ о формировании в Лейпциге новой армии (11-й), нескольких корпусов и около 40 пехотных и танковых дивизий. Формирование этих соединений производилось с октября 1940 года командующим резервной армией генерал-полковником Фроммом, частично во Франции, главным же образом в Германии. В конце сентября 1940 года ОКХ вызвало меня в Фонтенбло. Оберквар-тирмейстер генерального штаба сухопутных сил генерал-лейтенант (впоследствии фельдмаршал) Паулюс передал мне пока что в устной форме приказ о том, что мой штаб (штаб армейской группировки «Ц») должен быть к 1-му ноября переведен в Дрезден, а штаб 2-й армии (генерал-полковник Вейхс), входивший в состав этой армейской группировки, — в Мюнхен (также к 1-му ноября).

Задача заключалась в руководстве военной подготовкой формируемых вышеуказанных 40 дивизий. Согласно этому приказу, подтвержденному впоследствии письменным приказом за подписью начальника генерального штаба Гальдера, перевод частей был проведен в установленный срок. При нападении на Советский Союз эти 40 дивизий были введены в действие.

В начале декабря 1940 года начальник генерального штаба Гальдер прислал начальнику штаба армейской группировки «Ц» генерал-лейтенанту Бреннеке (начальнику моего штаба) предварительный оперативный план наступления на Советский Союз. Бреннеке должен был дать оценку этому плану. В середине декабря он должен был быть обсужден в ОКХ генерал-полковником Гальдером при участии начальников штабов армейской группировки «Б» (фон Бок) в Познани и армейской группировки «А» (фон Рундштедт) в Сен-Жермене, около Парижа, т. е. генералов пехоты фон Зальмут и фон Зоденштерн. По возвращении из ОКХ мой начальник штаба сообщил мне о том, что предстоит война с Советской Россией...

В связи с этим на основании имеющихся до сих пор фактов я хочу откровенно и свободно сказать, что на основании всех подготовительных мероприятий, проводившихся с июля 1940 года, тогдашнему начальнику, командующему 17-й армии генералу пехоты фон Штюльпнагелю (Гейнриху), и мне самому, и другим уже в апреле 1941 года было абсолютно ясно, что дело идет к новой агрессивной войне».

На Нюрнбергском процессе представители советского обвинения на большом документальном материале, с привлечением свидетелей, главным образом бывших гитлеровских генералов и офицеров, убедительно показали цели готовившегося нападения и раскрыли конкретные формы его подготовки.

Генерал Варлимонт — заместитель начальника оперативного штаба руководства (заместитель Йодля) — заявил, что 29 июня 1940 г. он впервые услышал от своего начальника генерал-полковника Йодля о готовившемся нападении на СССР. «Йодль заявил, — сказал Варлимонт, — что фюрер решил подготовить войну против России. Фюрер обосновал это тем, что война должна произойти так или иначе, так лучше будет, если эту войну провести в связи с уже происходящей войной и, во всяком случае, начать необходимые приготовления к ней...»²⁶.

О развернувшейся летом 1940 г. подготовке Германии к войне свидетельствовал и бывший начальник первого отдела германской военной разведки и контрразведки («Абвер-1») генерал Г. Пиккенброк. «Я должен сказать, — заявил он, — что уже с августа—сентября 1940 года со стороны отдела иностранных армий генштаба стали значительно увеличиваться разведывательные задания «Абверу» по СССР. Эти задания, безусловно, были связаны с подготовкой войны против России»²⁷.

Генерал-лейтенант И. Цукерторт, в прошлом служивший в германском вермахте, свидетельствовал: «В конце сентября 1940 года я лично имел случай убедиться, что подготовка к нападению на СССР шла полным ходом. Я побывал тогда у начальника штаба группы армий «Ц», которой командовал Генерал-фельдмаршал Риттер фон Лееб. При этом по чистой случайности мне попалась на глаза огромная карта с нанесенным планом развертывания немецких войск на советской границе и нападения их на СССР. Там была указана дислокация отдельных немецких частей и цели наступления каждой»²⁸.

Опираясь на неопровержимые факты, советские обвинители сделали обоснованный вывод о том, что мероприятия по подготовке фашистской Германии к войне против Советского Союза охватили значительную часть 1940 г. и начались по крайней мере за шесть месяцев до подписания Гитлером директивы № 21 (плана «Барбаросса»).

Если генеральный штаб приступил к разработке стратегического плана войны против СССР в июле 1940 г., тогда возникает законный вопрос: как понимать заявления Кейтеля, Геринга, Йодля и Гальдера, что они или не знали об этом, или были вообще против войны с Советским Союзом?

Кейтель утверждал, что он настаивал перед Гитлером «не только изменить этот план (план «Барбаросса». — П.Ж.), но вообще отказаться от этого плана и не вести войны против Советского Союза»²⁹. Гальдер пошел еще дальше. Он писал, что весь высший генералитет находился в оппозиции к решению Гитлера развязать войну против СССР. «Командования видов вооруженных сил — сухопутных войск, военно-морского флота и авиации — по приказу Гитлера взвесили в соответствии с их обязанностями военные возможности на случай вооруженного конфликта. Их компетентные представители доложили верховному главнокомандующему вооруженными силами Гитлеру результаты своей оценки и предостерегли его, даже Геринг»³⁰. Блюментрит, служивший тогда в генштабе, также заявил: «Главнокомандующий сухопутными силами Германии фельдмаршал фон Браухич и его начальник штаба генерал Гальдер отговаривали Гитлера от войны с Россией»³¹.

Так ли обстояло дело? Действительно ли была такая сильная оппозиция генералитета в вопросе о развязывании войны против Советского Союза? Факты говорят о другом. Гитлер после легких и молниеносных побед на Западе был убежден, что Германии удастся так же быстро одержать победу и в войне с СССР.

Уверенность Гитлера подкреплялась тем, что вооруженные силы Германии в ходе войны на Западе понесли ничтожные потери в людях и технике по сравнению с достигнутыми результатами. По официальным данным, потери немецко-фашистской армии в войне против Польши и Франции составили: убитыми — 37 646 человек, ранеными — 131 965 и пропавшими без вести — 21 792 человека³². После капитуляции Франции вооруженные силы Германии насчитывали 157 дивизий, в том числе 10 танковых. Общий численный состав армии и флота достигал тогда 6 млн. человек.

Таким образом, немецко-фашистская армия сохранила не только людские силы, но и материальные средства — вооружение и боеприпасы.

О наличии и расходе боеприпасов в войне против Франции свидетельствует следующая таблица³³:

Приведенные цифры показывают, что безвозвратные потери в людях и расход боеприпасов были крайне незначительными. Анализируя данные расхода боеприпасов, Б. Мюллер-Гиллебранд сделал вывод, что «расход боеприпасов во время западной кампании 1940 года оставался поразительно небольшим... Учитывая этот опыт, можно было считать имевшееся количество боеприпасов достаточным»³⁴.

Таким образом, после окончания войны с Францией летом 1940 г. фашистская Германия в военно-экономическом отношении не была ослаблена. Ее вооруженные силы сохранили свою боеспособность, а военная промышленность, получившая возможность широко использовать экономические ресурсы захваченных стран, работала на полную мощность.

Гитлер решил использовать результаты войны на Западе и, не делая продолжительной паузы, внезапно двинуть уже заведенную военную машину против Советского Союза, чтобы в кратковременной кампании добиться решающего успеха. Его одолевала идея развязывания войны против СССР осенью 1940 г. Йодль в беседе с Варлимонтом 29 июня 1940 г. говорил именно о том, что «Гитлер уже осенью 1940 года намеревался начать войну против Советского Союза»³⁵. О стремлении Гитлера напасть на СССР осенью 1940 г. писал в своем дневнике и Гальдер³⁶.

Следовательно, в основе разногласий генералитета с Гитлером были не коренные вопросы политического или стратегического характера, связанные с нападением на Советский Союз. Генералитет и генеральный штаб не были противниками войны против СССР, они целиком и полностью разделяли агрессивные замыслы Гитлера. Речь шла лишь о времени начала вторжения. «В тот момент, — заявил Геринг на Нюрнбергском процессе, — я считал необходимым отложить его с тем, чтобы выполнить задачи более важные, с моей точки зрения»³⁷.

В обоснование своих соображений о нежелательности нападения на СССР осенью 1940 г. генеральный штаб выдвинул следующие доводы: 1) осеннее и зимнее время не позволит успешно проводить наступательные операции; 2) в ограниченные сроки нельзя осуществить полное развертывание армии; 3) из-за отсутствия на территории Польши подготовленных аэродромов, из-за слаборазвитой сети железных и шоссейных дорог, необорудованности исходного положения нельзя своевременно сосредоточить крупные силы войск, танков и самолетов для развертывания наступательных операций.

Генеральному штабу удалось убедить в этом Гитлера, и он вскоре согласился с доводами своих военных советников. 31 июля 1940 г. Гальдер, присутствуя на заседании у фюрера в Бергхофе, записал выступление Гитлера, который заявил: «Если Россия будет разбита, у Англии исчезнет последняя надежда. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия. На основании этого заключения Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 года... Остановка зимой опасна. Поэтому лучше подождать, но потом, подготовившись, принять твердое решение, уничтожить Россию... Начало — май 1941 года. Срок для проведения операции — пять месяцев. Лучше всего было бы уже в этом году, однако это не даст возможности провести операцию слаженно»³⁸.

Таким образом, приведенные документы и факты свидетельствуют, во-первых, о том, что германский генеральный штаб полностью разделял решение Гитлера развязать войну против СССР, и, во-вторых, о том, что планирование войны и практическая подготовка к ней начались еще в июле 1940 г., т. е. почти за год до вторжения.

Западногерманский профессор Б. Мейснер заявляет, что у него и у других историков нет документов, которые бы подтверждали, «что уже летом 1940 года Гитлер принял решение напасть на Советский Союз»³⁹. Мы с удовольствием предоставляем профессору эти документы. Пусть он ознакомится с ними.

3

В подготовке и планировании германским генеральным штабом войны против СССР можно выделить два крупных периода: первый — с июля по 18 декабря 1940 г., т. е. до подписания Гитлером директивы № 21 (плана «Барбаросса»), и второй — с 18 декабря 1940 г. до начала вторжения.

Первый период подготовки включал разработку генеральным штабом стратегических принципов ведения войны; определение сил и средств, необходимых для нападения на СССР; проведение мероприятий по увеличению вооруженных сил Германии и изучение предстоящего театра военных действий.

Планируя войну против Советского Союза, генеральный штаб был единодушен в том, что она должна носить «молниеносный» характер. На этом настаивал и Гитлер. На совещании в Бергхофе 31 июля 1940 г. он заявил: «Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция только тогда будет иметь смысл, если мы одним ударом разгромим государство»⁴⁰. Неоднократно возвращаясь к этому вопросу, Гитлер напоминал генеральному штабу о том, что при разработке плана войны необходимо добиться, чтобы «как можно скорее свалить Россию»⁴¹. При этом следует иметь в виду, что слова Гитлера «свалить Россию» означали полную ликвидацию СССР как социалистического государства.

Фашистские стратеги избрали в качестве стратегической основы ведения войны доктрину «блицкрига». Внезапно обрушиться на СССР, вложить в силу первого удара наибольшую концентрацию средств поражения и разрушения, закончить всю войну одной кратковременной кампанией — таков основной смысл теории «молниеносной войны».

Подобный способ ведения войны не нов, и не Гитлер его изобрел. Еще накануне первой мировой войны военный идеолог германского империализма Шлиффен разработал план действий германских вооруженных сил, рассчитывая в течение двух недель овладеть Францией, а затем в короткий срок разгромить Россию. Но, как известно, план Шлиффена провалился, оказавшись несостоятельным уже в первые месяцы войны.

Найти эффективное решение победы в короткие сроки стремились и раньше. Для Наполеона, например, рецептом победы служило генеральное сражение, к которому он стремился и с которым связывал исход войны. В тех условиях это тоже был своего рода «блицкриг», до поры до времени приносивший Наполеону успех. Но уже в войне против России в 1812 г., казалось бы, оправдавшая себя доктрина «генерального сражения» потерпела полный крах. Поэтому Гитлер и его генштабисты не оставляли без внимания опыт войн против России, особенно неудачный поход Наполеона. Генерал-лейтенант И. Цукерторт свидетельствовал: «Гитлер вместе с Гальдером и Йодлем уже тогда (в 1938—1939 гг. — П.Ж.) изучал походы Наполеона, чтобы, как об этом сообщил Гальдер французскому послу Кулондру, «не впасть в те же ошибки, которые привели Наполеона к провалу»»⁴².. Начальник штаба 4-й армии генерал Блюментрит вспоминает: «Все карты и книги, касающиеся России, вскоре исчезли из книжных магазинов. Помню, на столе фельдмаршала Клюге в Варшаве всегда лежала кипа таких книг. Наполеоновская кампания 1812 г. стала предметом особого изучения. С большим вниманием Клюге читал отчеты генерала де Коленкура об этой кампании»⁴³. Но хотя Браухич, Гальдер, Йодль, Клюге, Рундштедт и другие генералы тщательно штудировали мемуары Коленкура и Сегюра, рассказывавшие о гибели наполеоновской армии в России, и хорошо знали, каким поражением закончилась для Германии первая мировая война, они не вняли поучительным урокам истории.

Германский генералитет в лице Кейтеля, Йодля и Гальдера полностью солидаризировался с гитлеровской идеей «блицкрига». Гитлеровские стратеги были уверены, что «русскую проблему» можно решить одной кратковременной кампанией. «Гитлер был твердо убежден, — писал западногерманский историк Г. Якобсен, — что сможет сокрушить Советский Союз в молниеносной кампании. Между прочим, нужно признать, что в этом мнении он был не одинок. В то время подобное убеждение разделяли руководящие военные лица не только в Германии (ОКВ, ОКХ), но также и в США и Англии»⁴⁴.

В самом деле, война с Польшей продолжалась всего три недели. Бельгия была оккупирована в течение 18 дней, а Франция капитулировала на 44-й день после начала операции «Гельб», не говоря уже о том, что для захвата таких стран, как Дания и Голландия, гитлеровской Германии потребовалось всего несколько дней. Эти события действительно развертывались молниеносно. Характер военных действий на Западе послужил сильным аргументом для укрепления принципов «блицкрига», которые, по мнению тех, кто осуществлял их на практике, можно было применить в войне против любой страны. Разница, полагали они, будет состоять лишь в степени подготовки к войне и конечных сроках ее завершения. Если для овладения Францией потребовалось полтора месяца, то для оккупации СССР нужны два-три месяца. Такова была «логика» рассуждений германских стратегов «блицкрига». Но именно в этом и заключался их роковой просчет. Легкость побед на Западе отнюдь не являлась заслугой «блицкрига». Тому были иные причины, о которых уже говорилось выше.

Односторонне, некритически оценив результаты войны с западными странами, особенно быстрый разгром Франции, гитлеровские стратеги восприняли их как подтверждение правильности теории «блицкрига», как своего рода генеральную репетицию войны против СССР. Генерал Блюментрит, близко стоявший к верхушке вермахта и, безусловно, хорошо знавший ее настроения, заявляет: «После молниеносных побед в Польше, Норвегии, Франции и на Балканах Гитлер был убежден, что сможет разгромить Красную Армию так же легко, как своих прежних противников»⁴⁵. При этом гитлеровцы, разумеется, понимали, что война против Советского Союза и по масштабам, и по напряжению будет значительно сложнее, но теоретические основы «блицкрига» для них оставались незыблемыми.

Гитлеровские стратеги исходили из ошибочного предположения, что после первых же мощных ударов германской армии Советский Союз лишится своих вооруженных сил, его политический строй быстро распадется, а экономика и страна в целом не смогут длительное время сопротивляться. После столь быстрой и легкой победы над Францией они в это уверовали еще больше.

Планируя «молниеносную войну» против СССР, генеральный штаб подчинил этой идее решение всех других проблем. Достижение политических и стратегических целей в войне с Советским Союзом он в значительной степени связывал с внезапностью вторжения. Именно внезапность первых ударов в сочетании с их мощностью должна была, по мнению руководителей германского генерального штаба, обеспечить широкий размах и быстрые темпы последующего, почти беспрепятственного продвижения немецко-фашистских войск в глубь территории СССР.

В западногерманской литературе распространяется версия о том, что при разработке стратегических планов войны с Советским Союзом между Гитлером и генералитетом возникли якобы острые противоречия. Э. Манштейн в книге «Утерянные победы» пишет: «Стратегические цели Гитлера покоились преимущественно на политических и военно-экономических соображениях. Это был в первую очередь захват Ленинграда, который он рассматривал как колыбель большевизма и который должен был принести ему одновременно и связь с финнами, и господство над Прибалтикой. Далее, овладение источниками сырья на Украине и военными ресурсами Донбасса, а затем нефтяными промыслами Кавказа. Путем овладения этими районами он надеялся по существу парализовать Советский Союз в военном отношении. В противовес этому ОКХ правильно полагало, что завоеванию и овладению этими, несомненно, важными в стратегическом отношении областями должно предшествовать уничтожение Красной Армии»⁴⁶.

Командование сухопутных сил видело основную цель в уничтожении Красной Армии, что, по его мнению, автоматически должно было привести к достижению политических и экономических целей. Решение этой задачи оно искало в сосредоточении основных усилий на Московском направлении. Фельдмаршал Клюге предлагал основной удар направить на Москву — «голову и сердце советской системы». Наконец, Блюментрит был сторонником одновременного овладения Москвой и Ленинградом — этими двумя крупнейшими политическими и экономическими центрами Советского Союза.

Автор книги «История германского генерального штаба» В. Эрфурт придает этим разногласиям решающее значение в провале всей кампании. Он считает, что антагонизм, существовавший между Гитлером и генеральным штабом, «привел в конце концов к провалу всей кампании»⁴⁷. Эту же мысль высказал и Блюментрит в книге «Роковые решения». Он утверждает, что «разногласия между Гитлером и верховным командованием относительно планов войны остались неразрешенными даже после того, как наши войска перешли русскую границу»⁴⁸.

Существовали ли такие разногласия и носили ли они столь антагонистический характер? Действительно, в процессе разработки плана имелись разногласия. Но они возникли не между Гитлером и генеральным штабом, а внутри самого генштаба. Этим, в частности, и объяснялся тот факт, что разработкой плана вместо генерала Маркса занялся генерал Паулюс. В начале сентября 1940 г. ему были переданы все планирующие материалы.

В генеральном штабе имелись различные мнения в отношении последовательности овладения Москвой и Ленинградом. Вначале, как это можно проследить по дневнику Гальдера, в генштабе были склонны считать, «что наибольшие возможности в операции сулит наступление на Москву»⁴⁹. Но затем, после доклада Гитлеру основных стратегических целей по плану «Барбаросса», в дневнике Гальдера появилась запись: «Захват Москвы не особенно важен»⁵⁰. Необходимо прежде всего захватить Ленинград и Кронштадт и лишь после выполнения этой задачи следует развивать наступление на Москву.

Как видно из протокола, составленного Гальдером и Хойзингером о совещании, состоявшемся у Гитлера 5 декабря 1940 г., с этим мнением были согласны и Гитлер и генеральный штаб. «Фюрер заявил, — отмечалось в протоколе, — что он согласен с обсуждавшимися оперативными планами»⁵¹.

Таким образом, разногласия, возникавшие в ходе разработки плана «Барбаросса», не были столь непримиримыми, как об этом пишут Манштейн, Эрфурт и Блюментрит. Раздувая их, бывшие гитлеровские генералы и западногерманские историки по-прежнему стремятся обелить генералитет, оправдать его за поражение в войне против Советского Союза и взвалить всю вину только на Гитлера.

Одновременно с планированием войны против СССР активизировала свою работу германская разведка. Отдел иностранных армий Востока (начальник отдела Кинцель) развернул деятельность по изучению состояния Советских Вооруженных Сил, особенностей восточного театра военных действий и систематически докладывал начальнику генерального штаба результаты изучения и разведки.

Отдел картографии и топографии (начальник отдела Хеммерих) приступил к уточнению и изготовлению в большом количестве карт территории Советского Союза. Отдел военно-транспортной службы изучал наличие и состояние шоссейных дорог и железнодорожных линий. Начальник этого отдела Герке 28 июля 1940 г. докладывал Гальдеру о том, что для стратегического развертывания на Востоке имелось 12 шоссейных и 14 железных дорог, а также о необходимости строительства дополнительных шоссейных дорог в Венгрии и Румынии и привлечении для этой работы организации Тодта. Герке подчеркнул, что при переходе на русские железнодорожные линии наиболее простым и быстрым их использованием явится перешивка колеи⁵².

Исходя из предложений отдела военно-транспортной службы, командование и генеральный штаб ОКХ ходатайствовали перед Гитлером о необходимости развернуть работы по подготовке предстоящего театра военных действий. 9 августа 1940 г. Гитлер через главный штаб вооруженных сил отдал распоряжение «о строительных мероприятиях на Востоке», в котором обязывал высшие государственные органы и генерал-губернатора в Польше содействовать работам по сооружению железных и шоссейных дорог, линий связи, складов и т. д.⁵³

Отдел снабжения генерального штаба (подполковник Вагнер) разработал и 12 ноября 1940 г. передал начальнику генштаба соображения об организации «районов снабжения» для 2 млн. человек, 300 тыс. лошадей и 500 тыс. автомашин. Одновременно отдел снабжения представил расчет о потребности в 960 железнодорожных эшелонах для перевозки боеприпасов, продовольствия и горючего. Из этого расчета видно, что генеральный штаб исходил из необходимости создания 20-дневного запаса боеприпасов и продовольствия и создания запасов горючего из расчета обеспечения танков и автотранспорта на 700—800 км⁵⁴.

Летом и осенью 1940 г. развернулась большая работа по формированию новых частей и соединений. При их создании генеральный штаб исходил из распоряжения Гитлера от 31 июля 1940 г. о доведении сухопутной армии до 180 дивизий, что потребовало ее увеличения почти на 60 дивизий⁵⁵.

Осенью 1940 г. во Франции и Германии началось формирование 40 пехотных и танковых дивизий с расчетом их готовности к 1 марта 1941 г. В октябре 1940 г. началось формирование новой, 11-й армии в Лейпциге. Оно проводилось под руководством командующего резервной армией генерал-полковника Фромма. Из штаба армейской группы «Ц», находившейся во Франции, перебрасывались штабы в Дрезден и Мюнхен.

Можно ли допустить мысль, что о работе генерального штаба ОКХ по подготовке к войне против СССР и разработке плана «Барбаросса» было неизвестно Кейтелю, Йодлю и вообще главному штабу верховного главнокомандования? Ведь на Нюрнбергском процессе Кейтель наотрез отказался признать какую-либо свою причастность к разработке этого плана. Он заявил: «Этот документ мне не известен и не мог быть известным, так как документы и материалы генерального штаба никогда не находились в моем распоряжении, я никогда не видел их»⁵⁶.

Конечно, можно было бы и не принимать в расчет эти наивные «свидетельства» Кейтеля, если бы не было утверждений, идущих с другой стороны — от сотрудника генерального штаба ОКХ Б. Мюллера-Гиллебранда. «Главнокомандующий сухопутными силами и начальник генерального штаба сухопутных сил, — писал он, — стремясь, чтобы планирование главного командования сухопутных сил отвечало действительным потребностям ведения войны, вынуждены были самостоятельно выбирать правильные политические ориентиры»⁵⁷ (курсив авт. — П.Ж.).

Относятся ли эти самостоятельные политические ориентиры, если они вообще когда-либо имелись в ОКХ, к разработке генеральным штабом сухопутных сил плана «Барбаросса»? Нет, не относятся. Разработка плана «Барбаросса» велась по прямому указанию Гитлера, при непосредственном и активном участии главного штаба ОКБ. Своеобразие структуры высшего военного аппарата фашистской Германии, состоявшее в том, что наряду с главным штабом ОКБ имелись генеральный штаб сухопутных войск и штабы военно-воздушных и военно-морских сил, не исключало, а, наоборот, предполагало самую активную роль главного штаба ОКБ, координировавшего и объединявшего деятельность штабов отдельных видов вооруженных сил.

Главный штаб и его руководители Кейтель и Йодль не стояли в стороне от разработки агрессивного плана гитлеровского правительства. Паулюс, непосредственно занимавшийся разработкой плана «Барбаросса», свидетельствовал, что план разрабатывался на основе директивы, полученной из главного штаба ОКБ⁵⁸, Браухич и Гальдер в присутствии Кейтеля и Йодля неоднократно докладывали Гитлеру о ходе разработки плана.

К началу декабря 1940 г. все важнейшие решения о нападении на СССР были приняты. Но пока что в тайные стратегические планы войны была посвящена лишь сравнительно небольшая группа генералов и офицеров верховного командования. Теперь необходимо было расширить размах подготовки и планирования и прежде всего дать необходимые директивы главнокомандующим различных видов вооруженных сил.

Было бы ошибочным полагать, что после августа 1939 г. отношения между Германией и Советским Союзом по вопросам внешней политики и торговли не были напряженными. Признаки напряженности стали проявляться вскоре после событий, которые произошли осенью 1939 г. и особенно в 1940 г. Гитлеру явно не нравилось, что народы Западной Украины и Западной Белоруссии пожелали воссоединиться с Украиной и Белоруссией, Литва, Латвия, Эстония добровольно вошли в состав СССР, а Бессарабия вновь стала советской территорией.

Правительство СССР не могло равнодушно относиться к тем шагам, которые предпринимала Германия в Болгарии, Югославии, Венгрии, Румынии, Финляндии и Норвегии, так как это затрагивало интересы Советского Союза. Оно неоднократно заявляло протесты против посылки Германией военных миссий в Балканские страны, войск в Норвегию и оружия в Финляндию. Наконец, заключение трехстороннего пакта Германия — Италия — Япония, носившего явно антикоммунистический характер, не могло не вызвать настороженности у Советского правительства. Все это привело к тому, что за полтора месяца до подписания плана «Барбаросса», т. е. тогда, когда вопрос о нападении на СССР был уже давно решен и перешел в область практической подготовки вторжения, Гитлер стал настойчиво добиваться встречи с советскими представителями на высшем уровне. Он просил приехать И.В. Сталина или В.М. Молотова в Берлин. И.В. Сталин не поехал. Вести переговоры уполномочили В.М. Молотова.

Переговоры состоялись в Берлине 12—14 ноября 1940 г. Гитлер пространно изложил внешнеполитические цели Германии и трудности, возникшие при решении вопросов внешней политики. Он выдвинул план разделения сфер влияния между Германией и СССР в Западной Европе, на Балканах и в Скандинавских странах. Гитлер предложил Советскому Союзу присоединиться к Тройственному пакту, т. е. объединиться с державами «оси» (Берлин—Рим—Токио). Конечно, правительство СССР ни при каких условиях не могло согласиться на такой союз, основу которого составляли агрессивные цели.

Переговоры закончились безрезультатно, хотя в опубликованном в германской печати коммюнике было заявлено, что «обмен мнениями протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимное понимание по всем важнейшим вопросам, интересующим СССР и Германию».

Маршал Советского Союза А.М. Василевский, работавший в то время в Генеральном штабе, рассказывал автору: «В ноябре 1940 г. мне вместе с генералом В.М. Злобиным довелось побывать в Берлине в качестве советника. Мы выехали из Москвы 9 ноября. Ехали поездом. В этом же поезде ехал посол Германии в СССР Шуленбург. В Берлине состоялся ряд встреч. Молотов вел переговоры с Гитлером. С нашей стороны в них участвовал советский посол. Беседы проходили в имперской канцелярии. Во время приема, устроенного Риббентропом в честь советской делегации, Злобин и я имели встречи с Кейтелем и Браухичем. Последний в беседе с нами поделился своими хорошими впечатлениями о Красной Армии, которые остались у него от пребывания на наших маневрах в конце двадцатых годов, участником которых был и я.

Возвращаясь из Германии, мы делились между собой своими впечатлениями о поездке. От встреч с германскими правительственными кругами и бесед с работниками нашего посольства и военного атташе настроение у всех нас было невеселое, подавленное. По-видимому, все мы были убеждены, что Гитлер держит камень за пазухой и рано или поздно нападет на нас. Я полагаю, что Молотов именно так и докладывал Сталину, но он не поверил этому».

15 ноября 1940 г., на следующий день после отъезда В.М. Молотова из Берлина, Гитлер посетил японского посла Хироси Осима по случаю 2600-летия императорского двора и имел с ним продолжительную беседу. В тот же день Кейтель совещался в Инсбруке с итальянским маршалом Бадольо, а 18 ноября Гитлер и Риббентроп встретились в Зальцбурге с министром иностранных дел Италии Чиано. Союзники по Тройственному пакту — Япония и Италия были, разумеется, информированы о ходе и результатах переговоров с В.М. Молотовым. 17 ноября в Берлин прибыл болгарский царь Борис и, как сообщили газеты, имел «важную беседу с Гитлером», потребовавшим от него создания прогерманского правительства «сильной руки». 20 ноября состоялась Венская конференция стран «оси» с участием Гитлера, на которой Венгрия присоединилась к Тройственному пакту. 22 ноября в Берлин прибыл Антонеску, а на следующий день Румыния уже подписала Тройственный пакт. Таким образом, уже в конце ноября 1940 г. оформилась коалиция, основной целью которой было объединение усилий в подготовлявшейся войне против СССР.

После четырехмесячной разработки плана войны против Советского Союза Гальдер 19 ноября 1940 г. доложил его Браухичу, а 5 декабря Браухич и Гальдер докладывали основные положения плана Гитлеру.

В докладе были изложены главные направления наступления войск, их группировки и стратегические цели, принципы взаимодействия различных видов вооруженных сил, время начала и окончания кампании.

Вторжение планировалось начать в середине мая 1941 г. «Я не сделаю такой ошибки, как Наполеон, — заявил Гитлер. — Когда пойду на Москву, я выступлю достаточно рано, чтобы достичь ее до зимы». Что же касается окончания похода, то все участники совещания были единодушны, что он завершится быстро. Назывался срок — восемь недель. Самонадеянный генерал Йодль позже, на другом совещании, заявил: «Через три недели после нашего наступления этот карточный домик развалится»⁵⁹. Гитлер согласился с предложениями генерального штаба и приказал «полным ходом развернуть подготовку в соответствии с основами предложенного нами плана», — писал Гальдер.

Все эти и многие другие факты нельзя обойти или опровергнуть. Они достаточно наглядно и убедительно показывают, как планомерно готовилась агрессия против СССР.

Примечания

1. В понятие «германский генеральный штаб» включаются: главный штаб верховного главнокомандования (ОКВ), генеральный штаб сухопутных войск, генштабы военно-морского флота и военно-воздушных сил.

2. В городе Цоссене находилось главное командование сухопутных войск (ОКХ). Его штаб размещался в оборудованных под землей бункерах и был связан с имперской канцелярией Гитлера в Берлине подземной железной дорогой. Бункера и подземная железная дорога в последние дни войны были разрушены и затоплены гитлеровцами.

3. W. Görlitz. Der Deutsche Generalstab. Frankfurt am Main, 1951, S. 483.

4. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1958, стр. 211.

5. См. там же, стр. 198.

6. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1958, стр. 202.

7. Центральный государственный архив ГДР (Потсдам), ф. 5347, дело We (с мая 1934 г. по июль 1942 г.), л. 30—31.

8. См. Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг., т. I, стр. 142—143.

9. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1958. Секретный протокол 2-го заседания имперского совета от 23.6.1939 г., стр. 85.

10. См. Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг., т. 11. Изд. 1958, стр. 126—127.

11. См. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1958. Доказательства индивидуальной ответственности подсудимых Кейтеля и Йодля, стр. 825—831.

12. См. К. Типпельскирх. История второй мировой войны. Изд. 1956, стр. 9—10.

13. См. «Роковые решения», стр. 59.

14. Б.Х. Лиддел Гарт. Стратегия непрямых действий. Изд. 1957, стр. 318.

15. «Протокол опроса генерал-фельдмаршала Кейтеля от 17 июня 1945 г.»; «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1955, стр. 199.

16. «Протокольная запись опроса Геринга от 17 июня 1945 г.».

17. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1955, стр. 63.

18. Там же, стр. 274—275.

19. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Запись от 30.6.1940 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 65.

20. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Запись от 3.7.1940 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 66.

21. См. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Запись от 227.1940 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 66.

22. См. Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг., т. II, стр. 84.

23. Автору данной книги довелось ознакомиться с личным архивом Ф. Паулюса, хранившимся в Дрездене в доме, где Паулюс жил в последние годы своей жизни. Часть этого архива опубликована в «Военно-историческом журнале», 1960, № 2, 3.

24. С 1943 по 1953 г. Ф. Паулюс находился в СССР в лагере для военнопленных, затем он жил в ГДР, выступал с докладами и лекциями, в которых разоблачал гитлеровский фашизм.

25. Заявление полностью опубликовано в книге В. Мюллера «Я нашел подлинную Родину», стр. 288—295.

26. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1958, стр. 483, 633—634.

27. Там же, стр. 640.

28. См. «Германский империализм и вторая мировая война». Изд. 1961, стр. 177.

29. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1955, стр. 200.

30. F. Haider. Hitler als Feldherr. Der ehemalige Chef des Generalstabes berichtet die Wahrheit. München, 1949, S. 21.

31. «Роковые решения», стр. 66.

32. Такие же цифры потерь приводят К. Типпельскирх («История второй мировой войны», стр. 28, 93), Дитмар, Бутлар («Мировая война». Изд. 1957, стр. 20) и др.

33. Таблица частично позаимствована из книги Б. Мюллера-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг.», т. II, стр. 125.

34. Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг., т. II, стр. 124.

35. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1958, стр. 634.

36. См. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Запись от 22.7.1940 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 66.

37. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1955, стр. 6.

38. См. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Запись от 31.7.1940 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 67.

39. B. Meissner. Die Sowjetunion, die baltischen Staaten und das Völkerrecht. Köln, 1956, S. 112.

40. См. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Запись от 31.7.1940 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 67.

41. См. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Запись от 16.1.1941 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 74.

42. «Mitteilungsblatt der Arbeitsgemeinschaft ehemaliger Offiziere», 1960, N 1, S. 8.

43. «Роковые решения», стр. 68.

44. H.A. Jacobsen. 1939—1945. Der Zweite Weltkrieg in Chronik und Dokumenten. Darmstadt, 1959, S. 471.

45. «Роковые решения», стр. 66.

46. E. Manstein. Verlorene Siege. Bonn, 1957, S. 173.

47. W. Erfurt. Die Geschichte des deutschen Generalstabes 1918—1945. Göttingen, 1957, S. 266.

48. «Роковые решения», стр. 75.

49. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Запись от 26.7.1940 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 67.

50. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Запись от 5.12.1940 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 72.

51. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. I. Изд. 1955, стр. 394.

52. См. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Записи от 28.7 и 23.8.1940 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 68.

53. См. Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг., т. II, стр. 86.

54. «Служебный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера». Запись от 12.2.1940 г. «Военно-исторический журнал», 1959, № 2, стр. 71.

55. Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933 — 1945 гг., т. II, стр. 100. Директива главного штаба ОКВ об увеличении сухопутной армии до 180 дивизий была издана лишь 10 сентября 1940 г.

56. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1955, стр. 200.

57. Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг., т. II, стр. 129.

58. См. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1958, стр. 592, 601.

59. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II. Изд. 1958, стр. 597.